«Чарли. Ты выглядишь… чудесно».
«Спасибо. Я иногда мою руки», — ответил я с кривой усмешкой. «Ты и сам выглядишь неплохо, Паркер», — но он не улыбнулся в ответ. Я заметил, как Кэролайн Уиллнер бросила на нас проницательный взгляд, и с опозданием понял, что, пожалуй, был слишком небрежен с начальником в присутствии женщины, которая была не просто клиенткой, а ещё и графиней.
К счастью, драматическое появление Дины избавило меня от необходимости извиняться или погружаться в неловкое молчание. Паркер издал галантные и одобрительные звуки, которые Дина скромно приняла. Как по команде, объявили о прибытии лимузина, и мы гурьбой вышли в кроваво-теплую ночь.
Проходя мимо меня, Паркер быстро пробормотал: «Извините», что только сбило меня с толку. Извинения за что?
Снаружи Торкиль стоял у открытой задней двери длинного «Кадиллака CTS», нетерпеливо ожидая, когда мы выйдем. За ним выстроилась его обычная пара телохранителей. Оба были в свободных вечерних платьях, выбранных скорее для удобства движений, чем для привлекательной посадки, словно форма призывника. Мне показалось, что мисс Харлинг из загородного клуба была определённо права.
Кэролайн Виллнер первой спустилась по лестнице, Дина последовала за ней.
Торкилю удалось изобразить джентльмена, вежливо поприветствовав мать своей спутницы и проводив её в лимузин, хотя с Диной его манеры заметно не изменились. Интересно, была ли она разочарована тем, что все усилия по её внешнему виду, похоже, остались незамеченными.
Нырнув в машину, Паркер кивнул солдатам, которые напряглись, словно внезапно осознав, что они — новобранцы в присутствии ветерана.
Один ловко запрыгнул в машину позади нас, другой занял переднее сиденье рядом с водителем.
Внутри «Кадиллак» был немного безвкусным: повсюду были встроенные светодиодные светильники, зеркала на потолке, плоские телевизоры и шампанское во льду. В салоне из мягкой кремовой кожи могли разместиться десять человек: по три в ряд спереди и сзади огромного заднего салона, а также один сбоку на четырёхместном диване, который был бы слишком велик для большинства британских гостиных.
Когда дверь с грохотом захлопнулась за нами, я увидел, что там уже сидели двое других пассажиров. Одна из них – статная рыжеволосая женщина в угольно-сером шелковом смокинге, явно из службы безопасности. Второй, развалившись в дальнем конце, спиной к поднятому защитному экрану за водителем, – был худощавым мужчиной лет шестидесяти. Он производил сильное впечатление: копна седых волос, усы в стиле полковника Сандерса и узкая полоска бороды. Итак, это был Айзенберг-старший, отец-миллиардер Торкиля. Внешне они были мало похожи, но манеры – зеркальное отражение друг друга. Матери Торкиля нигде не было видно.
Мы с Паркером сели на задние сиденья, а охранник, который сел последним, сел рядом с нами. Это был тот же парень, которого я видел следовавшим за Торкилем в конном клубе, а не тот, что остался в машине. Он взглянул на меня один раз, без тени реакции, а затем пробормотал по рации, что мы готовы выезжать.
Из услышанных мной обрывков радиопереговоров я сделал вывод, что для двух поколений мужчин Айзенберга, путешествующих вместе, требовалось по меньшей мере две машины сопровождения.
Их было нетрудно обнаружить.
Телефон Торкиля зазвонил дважды, прежде чем мы проехали и полумили. В первый раз он мельком взглянул на какое-то сообщение, но когда заиграла вторая мелодия из «Миссии невыполнима », отец бросил на него такой суровый взгляд, что он демонстративно выключил телефон – или хотя бы перевёл его в беззвучный режим.
Тем временем Айзенберг-старший приветствовал Кэролайн Уиллнер с отстранённой фамильярностью. Если Торкиль казался преждевременным и порой высокомерным, то Брэндон Айзенберг довёл эту манеру до некоего прямолинейного обаяния, подкреплённого очевидной житейской мудростью. И он выполнил свою работу.
Наклонившись, чтобы пожать руку Дине, он мягко произнес: «Я знаю, что вы становитесь весьма талантливой наездницей, юная леди. Я
«У меня самого есть несколько лошадей, поэтому я ценю навыки, необходимые для хорошего обращения с ними».
Дина покраснела от похвалы и смущенно поздравила его с недавней победой в Кентуккийском Дерби.
«Что ж, в этот раз нам определённо повезло», — скромно сказал Айзенберг. Выполнив свой долг, он обратил внимание на тех, кто сидел в конце автобуса, когда мы начали набирать скорость. «Мистер Армстронг, я понимаю. Ваша репутация опережает вас».