Расставшись с юной Найреной, я поспешно бросился нагонять своих товарищей. Быстрые Глазки, услышав мой рассказ, только затылок почесала.
— Не странно ли, Бес В Ребро? Считая тебя порядочным человеком, она бы в твою сторону и не посмотрела, а тут! — сказала она.
— Быть может, это следует из странностей женской логики? — предположил я.
— Пожалуйста, — сердито нахмурилась Глазки. — Не унижай при мне женщин. Ведь, все-таки, я одна из них.
— Иногда ты настолько на них не похожа, — пришлось признать мне.
— А я? — вмешалась миленькая маленькая Трина.
— А ты — мой маленький любезный дружок, — сказал я, — и слишком мала, чтобы считаться женщиной.
Шли мы не долго, а, пройдя всего шесть миль, остановились в том самом городке, где я, почти год назад, купил Трину, ибо девочка, и впрямь, соскучилась по своим родным, мы же посчитали, что будет слишком жестоко, находясь так близко от ее дома, в него не заглянуть.
— О, сударь, ваши пять серебряных монет, так помогли прожить нам этот год, — призналась вдова-башмачница. — Ах, Трина, моя милая Трина, ты так похорошела.
Действительно, мой милый дружок, которому пошел уже одиннадцатый год, на фоне своих худосочных сестер и братьев, смотрелась, как достаточно развитая, сытая, уверенная в себе девочка.
— Знаешь, Бес, как все хорошо получилось — тихо шепнула мне на ухо Глазки. — Я ведь понимаю, что, когда ты забирал нашу маленькую Трину отсюда, ты меньше всего думал о том, чтобы сделать доброе дело.
— Но причинить ей зло я тоже не хотел, — сердито ответил я. — Так ли уж плохи наши с ней игры?
— Ты спрашиваешь об этом меня? — усмехнулась Глазки. — Я была бы неправедным судьей.
Башмачницу я попросил постелить нам втроем: мне, Денре и Трине, однако спать нам вовсе не пришлось.
— Знаешь, папочка, а моя мама, хотела бы, чтобы ты подарил золотой моей старшей сестрице Дине, — сказала устраиваясь между нами наша невинная девочка.
— Трина, это почти те деньги, за которые Бес купил тебя, но ведь тебе было с нами не слишком плохо — шепнула Глазки. — Неужели ты хочешь, чтобы твоя сестра лишилась девства за деньги и осталась тут? Ведь не можем же мы забрать и ее с собой, коль скоро Бес мечтает идти на далекий север.
— Вам вовсе не обязательно идти со мной, — пришлось признать мне.
— Чем прикажешь заняться? — грустно спросила рыжеволосая плутовка. — Искать дурачков в Заячьем Зубе, чтобы выудить у них пару серебряков?
— Глазки, они живут так бедно, — еще тише сказала Трина. — Матушка уже водит домой мужчин за деньги. Скоро этим займется и сестрица.
— Будь проклято наше время! — рассердилась Глазки. — По крайности, золотой — совсем не плохая плата за девство. От себя я добавлю еще один, если никто не скажет слова против.
Никто из нас не сказал. Старшей сестрице Трины едва исполнилось тринадцать. Сначала она немного заробела, но присутствие сестры и то, что я не слишком торопил, помогли ей, даже, получить от любовных игр некоторое удовольствие.
Кроме этих двух золотых, мы подарили утром вдове-башмачнице еще один — за постой, и вновь отправились в путь.
71
Меж тем, финансовые дела наши пришли в окончательное расстройство и оставалось у нас, в совокупности с медью и серебром, никак не более двадцати золотых. Крикун непрестанно ворчал, что все это из-за моей неумеренной страсти к девственницам и из-за того, что дарю я им по золотому, Глазки же и милая Трина меня нисколько не упрекали.
— Послушай, мой верный товарищ, — сказала в одной из таверен, где мы ночевали Глазки. — Пред нами сейчас открывается две дороги. Одна из них идет по равнине, где умеренный климат, но она чрезвычайно длинна. Другая идет через горы, где царит лютый мороз, но и она имеет некоторые удобства.
В ответ на мои расспросы касательно этих удобств рыжеволосая плутовка ответила, что дорогу эту иначе, чем Дорогой Сорока Монастырей не зовут, ибо обители расположены там на каждом горном перевале, а всем праведным в вере путникам монахи и монахини охотно дают приют. Если же путник проявит и свою святость, то плата за постой и еду не взимается вовсе.
В ответ на мой резонный вопрос, нам-то как проявить свою святость, спутница моя только рассмеялась.
— Много ли ты видел персон, в святости своей, умеющих проявить такое чудо, как с первого же взгляда отличить девственницу от не девственницы? — спросила она.
После чего мы еще некоторое время обсуждали этот вопрос. Меня смущало, а ну, как не использую я, в таком случае, магию для плутовства? Глазки же резонно возражала, что способность моя различать сей факт, не приобретена моими магическими занятиями, а является целиком даром Инкуба, и могу я использовать оный по своему усмотрению.