— Неужели это возможно? — в восхищении спросил Гельвидий.
— Он знает римскую историю так же хорошо, как мы с тобой.
— А ему приходилось жить в столице мира?
— Нет. Судя по тому, что он говорит, он знает о ней лишь через свои традиции.
Приглашённый обоими патрициями, раб сел, чтобы показать им свои познания.
Без малейшего стеснения он стал рассказывать очаровательные мифы, которые говорили о рождении знаменитого города между холмами Этрурии и восхитительными пейзажами Кампании.
Ромул и Рем, воспоминания Акки Ларентии, похищение Сабин были образами, которые в устах раба принимали совершенно новые и интересные оттенки. Затем он принялся объяснять чрезвычайное экономическое и политическое развитие города. История Рима не имела тайн для его интеллекта. Набрасывая эпоху Тарквина Древнего, он говорил о его чудесных и гигантских постройках, особо останавливаясь на знаменитой системе сточных вод, которая выходила в грязные воды Тибра. Он вспомнил о Сервии Туллии, разделив римское население на классы и центурии. Нума Помпилий, Меней Агриппа, Гракхи, Сергий Катилина, Сципион Насика и другие знаменитые персонажи Республики были затронуты его изложением, где хронологические понятия выстраивались с восхитительной точностью. Боги города, обычаи, завоевания, бесстрашные и отважны генералы были выгравированы в его памяти с нестираемыми подробностями. Следуя ходу своих познаний, он вернулся в начало Империи, вытаскивая чудесные претворения в жизнь, начиная с пышного блеска двора Августа. Великолепие Цезарей, через его умелую диалектику, представлялось в новых исторических оттенках, противостоявших психологическим рассуждениям относительно всех политических и социальных обустройств.
Нестор ещё долго выкладывал свои знания о прошлом, когда удивлённый Гельвидий Люций спросил его:
— Откуда у тебя такие познания, восходящие к нашим отдалённым традициям?…
— Хозяин, со времён своей юности я держал в руках все книги по римскому воспитанию, которые были в моём распоряжении. К тому же, хоть я и не в состоянии объяснить это, но столица Империи производит на меня одно из самых необычайных впечатлений.
— Что же, — удовлетворённо сказал Кай Фабриций, — Нестор знает так же хорошо книгу Саллюста, как страницу Петрония. Греческие авторы также не тайна для него. Однако, имея в виду его предпочтение римским сюжетам, я хочу сказать, что он словно родился под нашей дверью.
Раб слегка улыбнулся, а Гельвидий Люций добавил:
— Подобные знания доказывают неоправданный интерес со стороны пленника.
И после паузы, словно комбинируя какой-то внутренний план, обращаясь к своему другу, он сказал:
— Дорогой мой, я ценю твои добрые воспоминания. Моя забота сегодня — это найти образованного слугу, который мог бы заняться обогащением образования моих дочерей, одновременно помогая мне в государственных делах, которые, ввиду моего нового положения, я буду заниматься.
Его едва успел закончить слова благодарности, как в зале появились его жена и дочери, в грациозном семейном окружении.
Альба Люциния, которой ещё не было и сорока лет, хранила на своём лице самые прекрасные черты юности, освещавшие её профиль мадонны. По бокам её были дочери, две улыбающиеся весны, придававшие её походке благородное выражение весталки, смешивая её с ними обеими, словно она была их старшей сестрой, а не любящей и нежной матерью.
Гельвидия и Селия, однако, хоть и были похожи друг на друга, всё же проявляли разность в темпераменте и духовных наклонностях. У первой в глазах проглядывали забота, свойственная её возрасту, и лихорадочные мечты, населявшие её душу, тогда как вторая несла в своём взоре спокойную и глубокую рассудительность, словно её разум юности преждевременно перезрел.
Все трое грациозно носили на своих одеяниях деликатные украшения «пеплума», их волосы были сколоты драгоценными позолоченными сеточками. Все они улыбались Фабрицию гостеприимной улыбкой.
— Смилуйтесь, — прошептал приглашённый с живостью, свойственной его экспансивному гению, приближаясь к хозяйке дома, — мой большой друг Гельвидий нашёл алтарь Трёх Граций, установленный исключительно в его доме. Кстати, мы же находимся в регионе Эгейского моря, колыбели всех и всяческих божеств!..
С великой галантностью они поприветствовали друг друга.
Не только Альба Люциния, но и Гельвидия и Селия радовались присутствию этого давнего друга семьи.
Вскоре небольшая группа обменивалась дружескими благожелательными приветствиями. Гомон вестей о Риме смешивался с впечатлениями об Идумее и других регионах Палестины, где Гельвидий Люций отдыхал со своими близкими, разделяя их очаровательные личные мнения о мелочах дней.