старческие бессильные лобзания, эти пошлые ухаживания, пьян
ки и оргии. Я хочу жить, как человек. Я тебя люблю давно и
страстно. Когда ты женился на Элизе, я хотела убить ее...
- Во-первых, я никуда не уезжаю, - прервав каскад ее бе
зумных признаний, ответил я, - а во-вторых, не нужны мне ни
какие женщины, и я тебя не люблю.
- Боже, что он говорит! С ужасом воскликнула она, вско
чив со стула, - неужели эта уличная девчонка лучше, чем я?
Да ведь ты еще не чувствовал, какое у меня тело, ты не видел
мою наготу, ты не представляешь себе, какая я женщина.
Ее глаза загорелись диким злобным блеском. Она страстным
порывистым движением стала срывать с себя одежду.
- Вот, смотри, смотри, какая я голая, - закричала она в
исступлении, - я никогда не раздевалась догола перед своими
любовниками.
Через минуту на ней остались только чулки и туфли. Голое
холеное тело красавицы, ее красивые полные руки, круглые,
твердо стоящие груди, стройная талия и длинные изящные ноги
не могли не вызвать у меня чувства восхищения. Но не больше.
Мне не хотелось ее. Я даже не ощутил желания прикоснуться
рукой к ее груди. Она почувствовала это безразличие к себе и
совсем обезумела.
- Ну, что? тебе не хочется меня? Или я еще недостаточно
раскрылась? Ну вот, смотри...
С этими словами она бросилась на диван и, развернув ноги
в стороны, повернулась ко мне всем своим существом, позируя
влажными от похоти глазами. Я подсел к ней и, невольно со
зерцая открытые взору прелести красавицы, погладил рукой по
животу.
- Ну что же ты? Разве я не хороша?.. Какую женщину тебе
надо? Я буду такой, какой ты захочешь меня видеть.
Она обняла меня за шею и, покрывая поцелуями лицо, шеп
тала:
- Рэм, милый, возьми меня, я сгораю от безумного желания
соединиться с тобой, впивать в себя частицу твоего могучего
тела. Рэм, - дико вскрикнула она и, расстегнув мои штаны,
вытащила безвольно скрюченный член.
- А-а-а!.. - вскочила Мари, схватившись за голову.
- Боже мой! Боже мой! - шептала она, торопливо одеваясь
и, даже не взглянув на меня, выскочила из комнаты. Мне не
хотелось ее, но чувство мужского бессилия перед такой фурией
было тягостно и оскорбительно. Солнце зашло. Быстро темнело.
Я зажег свет и сел к столу.
Происшедшее так потрясло меня, что я стал тяготиться
жизнью, мне показалось, что жизнь проходит мимо меня, и я ее
только наблюдаю. Неприятное сознание безнадежности бытия по
разило меня своей остротой. Я, почти не сознавая, что делаю,
дастал браунинг, навел курок, выстрелил в голову. Вместо
выстрела звонкий щелчок ошеломил меня и отрезвил. Я удивлен
но посмотрел на револьвер и ко мне медленно стало возвра
щаться спокойствие, перешедшее в апатию. Стреляться мне уже
не хотелось. Я заинтересовался, почему не произошел выстрел.
Взвел курок и, наставив пистолет в форточку, выстрелил. Зву
ка я не слышал. Браунинг выпустил ослепительный язычок пла
мени и с диким криком поднялась с соседнего дерева стая сон
ных галок. Через минуту прибежала хозяйка.
- Что случилось?
- Ничего, я испытывал новый пистолет. Прошу извинить ме
ня за причиненное беспокойство.
Дама мило улыбнулась.
- О, ничего, я думала, лезут воры. Спокойной ночи, гос
подин Кренке.
- Доброй ночи.
Хозяйка ушла. Совершенно успокоившись, я принял ванну и,
накинув на голое тело халат, сел к столу писать письмо Мари.
Я хотел ей об'яснить все и рассказать про карты. Но письмо
не клеилось, и я бросил ручку. В гостиной на первом этаже
басом пробило 12 ударов. В углу на диване кто-то завозился.
Я зажег большой свет. Наивно выпучив глаза, на меня с нес
крываемым интересом смотрела причудливо одетая девушка со
смешными переплетенными косичками, перевязанными у самой го
ловы красными ленточками. На ней были синие шелковые чул
ки-рейтузы и белый в красный горошек бюстгалтер, туго стя
нувший круглые, как шары, груди. Она сидела, поджав под себя
ноги и опершись руками за спиной. Мы долго, молча, наблюдали
друг друга. Я заговорил первым.
- Ну, здравствуй, пупсик!
- Здравствуйте.
- Как тебя зовут?
- Не знаю.
Я подошел к ней и сразу же захотел проникнуть под бюс
тгалтер, она встрепенулась и отстранила меня рукой, твердо
сказала:
- Не шалить.
- Ну, а что тогда делать?
Она усмехнулась.
- Все вы одинаковы.
- Кто это вы?
- Мужчины. Неужели нельзя иначе обращаться с женщиной?
Я помолчал.
- Как это иначе?
- Хотя бы повежливей. Я у вас еще не более 10 минут.
Она встала с дивана и, осторожно ступая по полу на паль
чиках, прошла к столу.
- Мне кажется, что в определенном возрасте мужчины
по-особому относятся к женщинам, и, предупреждая мой вопрос,
продолжала назидательным тоном:
- Типы лет 18-19 относятся к женщине с благоговением,
как к божеству, они испытывают больше прелести видеть ее,
чем чувствовать. Они всегда нерешительны и ждут от женщины
чего-то необыкновенного... Молодые люди лет 20-28 еще вос
торженно влюбчивы и стремятся как можно больше почувствовать
и увидеть. Они уже более развязны, но еще сумасбродны и
смешны... Мужчины 28-35 лет - сама страсть. Они забывают
посмотреть на ту, с кем живут, и упиваются одним ощущением
ее. Они гасят свет прежде, чем лечь в кровать, потому что
стесняются сами своих безудержных порывов страсти; делающих
их порой безобразно пошлыми. В возрасте от 35 до 42 лет рас
судок мужчины уже властвует над плотью. Они долго и тщатель
но выбирают предмет своей любви и поклонятся ему, как будто
живут не видением, а ощущением, создавая такие утонченные
формы своих сношений с женщиной, что порой безумно очаровы
вает молодых и неопытных девушек, и не позволяет себе ничего
грубого и непристойного по отношению к женщине. Во всем у
них лоск и вежливость, достойные подражания. С 48 лет мужчи
на, чувствуя свою физическую слабость, становится еще более