нас в черном пеньюаре, отороченном белоснежным мехом. И
хотя она предстала передо мной почти голая, она вела себя
так просто и непринужденно, что я не испытывал никакого
чувства неудобства, и через несколько минут забыл о том, что
она голая.
А еще через несколько минут, когда на столе вместе с
обильной и изысканной закуской появилась бутылка дорогого
французского коньяка, у нас начался такой задушевный
разговор, что я почувствовал себя в кругу своих
родственников.
- Вам, наверное, интересно знать, как сложилась судьба
после того, как вы с Диком ушли из гостиницы? - начал Рэм,
разливая коньяк в рюмки.
Мы выпили. Мерно стучала машина парохода, уютно
мурлыкал приемник, мы сидели в полутьме.
Салина откинулась на спинку дивана, и ее белоснежное
тело светилось треугольником через полураскрытый пеньюар.
Очаровательная женщина.
- Я прожил в гостинице два дня. Ничего не делал и ни о
чем не думал. Я отдыхал от тяжести, которую так долго
носил. На третий день, утром, хозяин гостиницы привез ко
мне какого-то детектива с хитрыми проницательными глазами.
Стоя у двери, тот долго и внимательно рассматривал меня,
качаясь с носка на каблук.
- Ну? - спросил он.
- Что ну? - раздраженно ответил я.
- Будете запираться или скажете правду?
Я грешным делом думал, что вы с Диком подстроили мне
злую шутку, но очень скоро разобрался, что вы к этому
никакого отношения не имеете.
- Детектив показал мне издали мою фотографию алжирских
времен и победоносно улыбнулся, затем изрек:
- Вас выдает физиономия. Не советую сопротивляться,
он кивнул кому-то за дверью и в комнату вошли два
полицейских.
- Позвольте, - возмутился я, - что за провокация?
- Берите его, - приказал детектив и вышел из комнаты,
считая свою миссию законченной.
Полицейские взяли меня под руки и повели на улицу.
Перед тем, как толкнуть меня в машину, надели наручники и...
- Они все перепутали, - перебила вдруг сама Салина.
Она порывисто встала с дивана, сложив руки на груди и стала
нервно ходить по каюте. - Это я его разыскала. Я никогда
не могла примириться с тем, что потеряла его. Я поставила
себе цель во что бы то ни стало найти его.
Искать всю жизнь, всеми возможными и невозможными
способами. Я долго и тяжело болела, но продолжала его
искать с упорством помешанного... - Салина вдруг умолкла,
села на свое место, нежно поцеловала рэма в губы и
прошептала:
- Прости, милый, я перебила тебя. Говори.
- В Гамбурге, - заговорил Рэм, - меня погрузили в
специальный самолет и в тот же день отправили в штаты. Я не
знал, куда меня везут и только потому, что полет длился
более 20 часов с посадками, конечно, я понял, что меня везут
куда-то в Америку. На следующий день мы прибыли на место и
меня вновь сунули в закрытую машину, в которой я трясся еще
6 часов. Все это время, с момента задержания меня почти
ничем не кормили, дали только большую флягу воды и кусок
черного хлеба. Я чувствовал себя плохо и выглядел ужасно.
- Наконец, этот фургон остановился у какого-то здания.
Двое полицейских заглянули внутрь и один хриплым голосом
крикнул:
- Проезжайте!
Заскрипели ворота и фургон въехал во двор. Мне
предложили выйти. Это был глухой тюремный двор в виде
глубокого колодца. Мне стало жутко, я ничего не понимал и
тысяча мыслей, одна ужасней другой, закружились в моей
голове.
Рэм на минуту замолк, а я взглянул на очаровательную
салину. Она пристроилась рядом с Рэмом и, тесно к нему
прижавшись, гладила его по щеке.
- Бедненький, сколько тебе пришлось перетерпеть! - она
лукаво взглянула на меня и вкусно поцеловала Рэма в губы.
Рэм продолжил:
- Конвойный подтолкнул меня к маленькой, окованной
железом, двери:
- Заходи.
Я повиновался и оказался в приемной тюрьмы. Мне
предложили раздеться догола, и двое полицейских ловко и
быстро обыскали мою одежду. Потом мне кинули тюремную
одежду и повели в баню. С удовольствием помылся я в горячей
воде и, смыв с себя всю грязь, я почувствовал себя гораздо
лучше. Дальше все пошло с кинематографической скоростью.
меня сфотографировали, измерили, сняли отпечатки пальцев,
заполнили несколько анкет, а на все мои вопросы был только
один ответ - молчание.
Правда, обращались со мной довольно вежливо. Не прошло
и полчаса, как я оказался в тюремной камере. Мне дали ужин
и принесли постель. Я с удовольствием с'ел скудную пищу и,
растянувшись на полке, моментально заснул.
Три дня тюремного режима в полной изоляции не успокоили
меня. Я никак не мог догадаться, за что меня посадили. На
четвертый день произошли изменения. С утра меня вызвали в
контору тюрьмы. Начальник необычайно вежливо предложил мне
присесть и объявил, что я свободен. Он вручил мне письмо и
чек на тысячу долларов. Моему изумлению не было предела. Я
распечатал письмо - оно было от... - и Рэм кивнул на
Салину.
Она еще крепче прижалась к нему и, обращаясь ко мне,
сказала:
- Я уже отчаялась найти этого типа, но мне посоветовали
нанять, вернее, заявить в полицию, что он украл наши
драгоценности на 4, 5 миллиона. Ну, и полиция всех стран
взялась за это дело. Потом драгоценности нашлись, мне
пришлось уплатить штраф и в награду я получила вот этого
старого развратника. Бедненький, сколько тебе пришлось
пережить... О, сколько женщин!
- Зато у него есть теперь опыт в обращении с ними,
сказал я насмешливо. Меня начали раздражать и нагота Салины
и ее необычайная красота, и вся эта обстановка богатства и
любви. Я допил свой коньяк и встал.
- Желаю спокойной ночи, - поцеловав маленькую душистую
ручку Салины и крепко пожав руку Рэму, я вышел. Я был
взволнован и раздражен. Необычайная судьба Рэма волновала
мое воображение и некоторое чувство зависти портило мне
настроение. Я нашел стюарда и приказал ему принести мне в