Дети стояли, раскрыв рот от удивления и не в силах вымолвить ни слова.
Наконец Роберт наклонился и взял в руки одну из монет, которые кучей лежали на обочине дороги. Он принялся рассматривать ее с обеих сторон.
— Это не английские соверены, — произнес он каким-то хриплым, чужим голосом.
— Но это все-таки золото, — сказал Сирил.
И тут заговорили все разом. Они брали золото горстями и смотрели, как оно вытекает между пальцами, словно вода, а звон, который оно издавало при падении, казался дивной музыкой. Поначалу они и думать забыли о том, что эти деньги можно на что- нибудь потратить, так славно было играть с ними. Джейн уселась между двумя кучами, а Роберт стал засыпать ее золотом, ну, вот как вы на пляже засыпаете песком своего папу, если он заснул, накрыв голову газетой. Однако Роберт не засыпал свою сестру и наполовину, как та закричала:
— Стой, мне больно! Ты меня задавишь! — Глупости! — сказал Роберт, не останавливаясь.
— Перестань! — снова крикнула Джейн и с трудом выбралась из кучи золота, она вся дрожала и сильно побледнела. — Ты не понимаешь, каково это. Словно камни на тебя навалили или цени надели.
— Послушайте, — остановил их Сирил, — если мы рассчитываем на что-нибудь хорошее от этого золота, то нет смысла оставаться здесь и ахать над ним. Давайте набьем карманы и пойдем по магазинам. Помните, времени у нас только до заката. Вообще-то надо было спросить у нашего эльфа, отчего другие вещи не превращаются в камень. Может, золото как раз и не превратится. Значит так, в поселке есть пони и коляска.
— Ты хочешь купить их? — спросила Джейн.
— Не болтай ерунду. Мы возьмем их напрокат и поедем в Рочестер. А там накупим всякой всячины. Пусть каждый возьмет столько золота, сколько сможет унести. Правда, это не соверены. На них с одной стороны мужская голова, а с другой что-то вроде туза пик. Давайте набивайте карманы и пошли. Болтать будем по дороге, если вам без этого никак.
Сирил присел и стал распихивать золото по карманам.
— Вот вы смеялись, когда я просил у папы куртку с девятью карманами, — заметил он, — а теперь видите, как они пригодились! Карманы и впрямь пригодились. Сирил набил золотыми монетами все свои девять карманов, насыпал полный носовой платок и за пазуху, после чего попытался встать. Но пошатнулся и тяжело осел.
— Приятель, часть груза нужно выбросить за борт, — усмехнулся Роберт. — Иначе твой корабль пойдет ко дну. Вот они твои девять карманов!
Деваться Сирилу было некуда. Затем все отправились в поселок. До него было больше мили, на дороге стояла страшная пылища, солнце припекало все сильнее и сильнее, а золото в карманах становилось все тяжелее и тяжелее.
— Не представляю себе, как мы столько потратим, — сказала Джейн. — По карманам у нас распихано, должно быть, несколько тысяч фунтов. Я, пожалуй, оставлю часть своего золота здесь. И как только придем в поселок, сразу купим печенья. Время обеда давно прошло. — И она отсыпала две пригоршни монет в дупло старого придорожного граба. — Ах, какие они желтые и круглые, — пробормотала она. — Вот если бы это были имбирные коврижки, мы бы шли и ели их.
— Это тебе не коврижки, их не съешь, — сказал Сирил. — Топай быстрее!
Однако шли они тяжело, еле волоча ноги. И прежде чем добраться до поселка, они несколько раз останавливались у какой-нибудь изгороди и прятали очередную порцию своих сокровищ. И все же они добрались до поселка, имея в карманах примерно двенадцать сотен золотых гиней.
Несмотря на богатство, спрятанное внутри, снаружи дети выглядели совершенно обычно. Никто и подумать не мог, что на карманные расходы у них сыщется хотя бы пол кроны. Из-за сильного зноя и синеватого дыма из печных труб над красными крышами домов висела сизая дымка. Дети добрели до первой попавшейся скамейки и уселись на нее, не чуя ног от усталости. А дело было у входа в трактир «Синий кабан».
Было решено, что за лимонадом в трактир пойдет Сирил, потому что, как сказала Антея, в такое место надлежит идти мужчине, а не детям. Дескать, Сирил уже почти мужчина, не то что остальные, потому что он старший. Вот он и пошел, а остальные сидели на солнце и ждали.
— Ну и жарища! — вздохнул Роберт. — Когда собаке жарко, она высовывает язык. Может, и нам высунуть?