— Нет, мэм, — ответила Марта. — Ну то есть я хочу сказать…
— Так-так, продолжай, — приободрила ее мама. — Я вижу, кто-то заходил. Отвечай немедленно и не бойся. Я уверена, что ты не сделала ничего плохого.
И тут Марта разрыдалась.
— Как раз сегодня я хотела сказать вам, мэм, что ухожу от вас в конце месяца, и поэтому я… потому что я собираюсь составить счастье одного порядочного молодого человека. Он лесничий, мэм, Биль его зовут. И все это правда, провалиться мне на этом месте, ведь вы так неожиданно приехали, не предупредили заранее, все было в такой спешке, а он был так добр и сказал: «Марта, красотка моя (хотя какая уж там я красотка, но вы же сами знаете, какие они, эти мужчины), не могу я смотреть, как ты работаешь не покладая рук, и все одна, никто-то тебе не поможет. А руки у меня сильные, и они твои, Марта, солнце мое», — сказал он. Вот он и помог мне вымыть окна, но только снаружи, мэм, а я все время была внутри. И все это чистая правда, мэм.
— И ты была с ним все это время? — спросила мама. — Он снаружи, а я внутри, — ответила Марта. — Ну разве что я выходила, чтобы принести ведро чистой воды и кусок кожи, который эта девчонка Элиза засунула за бельевой каток.
— Все ясно, — сказала мама. — Я недовольна тобой, Марта, но ты сказала правду, и это главное.
Когда Марта ушла, дети обступили свою маму.
— Ах, мамуля! — воскликнула Антея. — Биль ни в чем не виноват! Он такой хороший, достойный и честный человек, честнее не бывает. Не выдавай его полиции, мамуля! Не надо!
Положение было поистине ужасным. Из-за какого- то глупого желания Джейн теперь в грабеже обвиняют совершенно невинного человека. А говорить правду просто бесполезно. Детей так и подмывало сказать правду, но мысли о соломинках в голове и о диких криках умалишенных не дали им этого сделать.
— Нет ли у соседей какой-нибудь брички или повозки? — спросила мама. — Я немедленно еду в Рочестер и все расскажу полиции.
— На ферме есть бричка, только не надо, не надо ехать! — захныкали дети. — Не надо ехать! Дождись возвращения папы!
Однако мама была непреклонна. Приняв какое- либо решение, она шла прямо к цели. В этом отношении она была как Антея.
— Сирил, слушай меня внимательно, — сказала мама, закалывая шляпку длинными булавками с фиалковыми головками. — Я оставляю тебя за старшего. Оставайся в гардеробной и делай вид, что, скажем, пускаешь кораблики в ванной или что-нибудь в этом роде. Скажи, что я разрешила. Только никуда не уходи и дверь на лестницу не закрывай. Другую дверь я заперла. И никого не пускай в мою комнату. И помни, кроме меня, вас и этих проклятых воров, никто не знает, что драгоценности здесь. Роберт, ты будешь из сада следить за окнами. Если кто-нибудь попытается залезть в окно, сразу беги и зови двух фермеров, которых я пришлю, чтобы они сидели и ждали па кухне. Я скажу им, дескать, тут появились какие-то подозрительные личности, что, в общем, не далеко от истины. И помните, я доверяю вам обоим. Впрочем, не думаю, что они сунутся к нам до наступления темноты, так что бояться вам особенно нечего. До свидания, птенчики мои!
Мама заперла свою спальню, положила ключ в карман и ушла.
Дети не могли не восхититься ее решительностью. Они подумали о том, насколько полезной была бы она при поиске выхода из безвыходных положений, в которые они попадали во время ее отсутствия из-за своих необдуманных желаний.
— Мама — прирожденный генерал, — сказал Сирил. — Только вот я не знаю, что теперь с нами будет. Даже если девочки отправятся на поиски этого противного эльфа, и даже если они найдут его и упросят забрать эти драгоценности, то мама решит, что мы просто плохо смотрели и позволили грабителям проникнуть в дом и стащить их. А то еще чего доброго полиция решит, что это мы взяли их. Или что их присвоила мама. Ох, какая же на этот раз получилась гадкая история!
В сердцах Сирил сделал бумажный кораблик и, как ему было велено, принялся гонять его по ванне.
Роберт пошел в сад и уселся на пожелтевшую траву, да так и сидел, обхватив бедную голову своими беспомощными руками.
Антея и Джейн переговаривались шепотом, стоя внизу у лестницы, где была постелена давно прохудившаяся кокосовая циновка, о которую дети вечно спотыкались, потому что по невнимательности ноги то и дело застревали в прорехах. Из кухни доносились громкие и нескончаемые причитания Марты.
— Все это просто ужасно, — сказала Антея. — Да и все ли украденные бриллианты находятся у нас? Если нет, то полиция подумает, что остальные присвоили мама с папой, а эти отдают только для отвода глаз. И их посадят в тюрьму, а на нас будет клеймо изгоев, детей преступников. Да и маме с папой все это не очень понравится, — добавила она, хорошенько подумав.