– Да заберите же ради всего святого своих детей! – взревел инспектор.
Но дети и Марта еще не успели выйти на улицу, когда до них вновь донесся его голос.
– А теперь… – обратился инспектор к констеблю и Билли Пизмаршу, и тон его явно не обещал им приятной беседы.
Возница с повозкой на красных колесах, не дождавшись Марты и малыша, уехал, она же, сдержав обещание, наняла превосходнейший экипаж, в котором все и отправились к дому. И теперь, оставшись наедине со своими питомцами, она, словно забыв, как яростно защищала их в полиции, принялась им сердито читать нотацию, ибо, по ее мнению, они не должны были ходить в Рочестер без сопровождения взрослых. Она до того рассердилась, что ни один из детей не отважился упомянуть о старике с пролеткой, который, наверное, до сих пор ждал их в городе.
После целого дня обладания несметным богатством дети были сразу же по приезде домой с позором отправлены спать, и все их достояние составляли две пары сильно испачканных изнутри о грязные руки хлопковых перчаток, кошелек из зеленой искусственной кожи под крокодила да двенадцать булочек за пенни, которые они давным-давно уже съели.
Больше всего беспокоило их, что гинея, заплаченная старику с пролеткой, на закате солнца исчезла вместе с остальным золотом эльфа. Поэтому на следующий же день все четверо поспешили в деревню, где собирались, во-первых, принести извинение старику, который вчера напрасно прождал их в городе, а во-вторых, выяснить судьбу гинеи.
Владелец пролетки их встретил вполне дружелюбно и жизнерадостно. Гинея его не исчезла и находилась при нем. Он проделал в ней дырку и прикрепил к цепочке для часов. Ну, а монетка, оставшаяся у пекаря, детей совершенно не волновала. Может быть, это было и не совсем честно с их стороны, но вполне объяснимо. Правда, Антея даже про пекаря не смогла забыть и, какое-то время поколебавшись, все же отправила втайне от остальных по почте двенадцать марок на его имя, приложив к ним короткое пояснение: «Отплата за булочки». Я лично очень надеюсь, что гинея у этого пекаря исчезла. Человеком-то он был не слишком хорошим. А точно таких же булочек, как дети приобрели у него, в любом порядочном магазине можно целых семь штук накупить всего за шесть пенсов.
Глава 3
Он нужен всем
На следующее утро дети проснулись далеко не в столь сильном воодушевлении, как накануне, когда встреча с песчаным эльфом и возможность загадывать ему каждый день по одному новому желанию, казалось, сулили им самые захватывающие перспективы. Теперь, пробыв целый день обладателями несметного богатства, которое не принесло им ничего, кроме двух пар дешевых перчаток, двенадцати булочек за пенни, кошелька из искусственной кожи под крокодила да возможности прокатиться в пролетке, они приуныли. Ведь и первое их желание стать прекрасными, как ясный день, обернулось сплошными тревогами и неприятностями. Зато появление Саммиада внесло в их жизнь остроту и разнообразие, и им бы совсем не хотелось опять, как прежде, просто существовать от завтрака до обеда и от обеда до ужина. Это было достаточно скучно, да и трапезы отнюдь не всегда оказывались приятными и уж вовсе не были в удовольствие, когда на стол подавали холодную баранину или смесь из мелко нарезанного вчерашнего мяса с овощами.
Дети хотели обсудить вчерашнее приключение перед завтраком, но до того заспались, что сил и времени у них хватило только одеться и, героически поспешая, опоздать в столовую лишь на десять минут. За едой они попытались завести разговор о Саммиаде, но очень трудно всерьез обсудить какую-то важную тему, когда вас то и дело отвлекают гастрономические и другие потребности младшего брата.
А малыш в это утро был крайне активен. Первым делом он умудрился просунуть голову сквозь жерди своего детского стульчика и завис в таком положении с пунцовым лицом, хрипя от удушья, пока его не освободили. Затем вцепился в столовую ложку и от души врезал ей Сирилу по голове. Потом разразился свирепым ревом, когда у него ложку отняли. После чего плюхнул пухленький кулачок в тарелку с размоченным хлебом и молоком и потребовал «ням-ням» или, точней, ветчины, которую ему позволяли есть только во время пятичасового чая. Ягненочек громко пел. Клал ноги на стол. Канючил, чтобы его пустили «ходить». И по этой самой причине беседа его сестер и братьев проистекала примерно так: