Кот, не выдержав судорожного мельтешения, куда-то смылся, оставив за собой распахнутое настежь окно. Не думая о том, как котяра попадёт обратно в квартиру, я плотно захлопнул створку. Поразмыслив, я хотел было направиться в ближайший бар, который как раз должен был открыться, но скоро пришёл к выводу, что одеваться и выходить из дома попросту лень. На глаза попался плеер, но без наушников — интересно, куда они запропастились?
Сегодня было пасмурно, и это придавало всей крошечной квартирке в Хаммерсмите, что располагалась на последнем, третьем этаже, ещё большей, чем обычно, серости. Из окна спальни можно было увидеть Темзу, но это было совершенно безрадостное зрелище. Впрочем, я мог бы позволить себе большее. Если бы захотел.
Я выдвинул верхний ящик комода, который стоял в спальне, надеясь, что наушники положил именно туда. Каждый раз я со странным ощущением в желудке вспоминал свою комнату в уилтширском мэноре, которая по размерам превосходила всю нынешнюю квартиру. А всё из-за одной хранящейся там вещицы.
Помимо всякой мелочи, там лежала единственная оставшаяся ценная вещь, которая связывала меня с Малфоями. Массивный отцовский перстень с фамильным гербом. Какая же глупость! Я отлично знал, что эта штука стоила столько, что я мог бы спокойно жить как минимум полгода безо всяких мыслей о нехватке финансов. Но перстень так и не покинул своей бархатной обители, даже спустя столько лет.
Когда у нас отобрали дом, а на счет в Гринготтсе наложили арест, то мать как-то пыталась решить этот вопрос. Но, видимо, желание стряхнуть с себя бремя мужа-заключённого и сына, которого в равной степени можно было назвать и бездельником, и алкоголиком, оказалось сильнее, чем необходимость восстановить разбитое семейное гнездо. Да и собственную разрушенную жизнь тоже. Я с грохотом захлопнул ящик, выудив наушники. Развалился на кровати, воткнул наушники в допотопный плеер, и в уши тут же протяжно полилась композиция «2+2=5» группы Radiohead.
Вчера я снова столкнулся с пережитками прошлого, и теперь я понимал, почему весь вечер меня не покидало чувство тревоги и безысходности. То, что я предпочитал не вспоминать, предстало в образе Кэти Уэст, с её нелепыми бирюзовыми волосами. Прошлое слишком уж отчаянно цеплялось за меня.
«Где ты был, Джек?»
«А помнишь?..»
«Где тебя искать, Джек?..»
Будто и не минуло несколько лет, будто ничего не изменилось. Хотя, для Кэти, возможно, всё так и было. Но зато теперь я знал точно: если окончательно провалюсь на детективном поприще, то прошлое будет ждать меня с распростёртыми объятиями. Такая мысль очень мотивировала сделать всё возможное, чтобы не облажаться.
Неосознанно, нехотя — но мысленно я возвращался к прошлому ещё и каждый раз, когда видел лица школьных знакомых. После этого боролся со свинцовой тяжестью где-то в желудке, повторяя: «я уже давно не тот человек, которым был тогда». С некоторым сожалением, но я прервал все связи с бывшими одноклассниками, с которыми поддерживал хоть какие-то отношения. Особенно жаль было прощаться с Блейзом Забини. Он сделал несколько попыток восстановить общение, но, наверное, всё понял. Школьные друзья всплывали на поверхность моей реальности так редко, насколько мне удавалось избегать дурацких мероприятий типа встреч одноклассников, идиотских годовщин, что проводились в школе и прочих массовых сборищ.
Убеждая себя в том, что прошлое забыто, выброшено и не имеет никакого значения, я раз за разом нырял в воспоминания с головой, так и не сумев их отпустить. А может, никогда по-настоящему того и не желая? И отцовское имущество, хранившееся по сей день, тому доказательство?
Взгляд рассеялся, протаптывая дорожки воспоминаниям. Я не противился туману, протягивающему свои невесомые пальцы к моему сознанию. Воспоминания загорались в темноте черепной коробки словно фейерверк. Вспыхивали то ярче — рассыпаясь множеством искр, то едва рассеивали мрак и сразу же угасали. Я ощущал, как медленно подкрадывалась мысль, которая, наверное, посещала всякого, кто так же, как и я, болтался на краю собственной реальности — такой ли я представлял свою жизнь? Но снова и снова пережёвывать рассуждения о правильности своих решений нет никакого смысла. Всё равно что спрашивать у слепого, что он видел: неловко и бесполезно.
С внезапно нахлынувшей злостью, я выдернул наушники, из которых ещё доносились последние ноты «We Suck Young Blood», и бросил плеер на соседнюю подушку. И только проделав это, я заметил, как телефон, оставленный на прикроватном столике, призывно мигал экраном. Не успел я схватить телефон, тут же раздался громкий треск со стороны окна. Из-за стекла, на фоне уличной серости, на меня глядела коричневая сова. К её лапе была привязана записка. Закатив глаза (ну кому понадобилось связываться таким способом?), я, с телефоном в руках, соскочил с кровати, чтобы открыть окно.