— Брось на плечи злую шкуру! — Выкрикнула Рита и, подняв лицо к безразличному небу, завыла вместе с ветром.
Ей в ответ завыл Артём. Звук вырывался из его горла с натугой, сам он скрючился, схватился за лицо, пытался закрыть рот, замолчать, но ничего у него не получалось. Низкий раскатистый звук уносился ввысь, разбивался о луну и возвращался ледяными осколками вьюги. Артём злился на ребят, за то что не послушались его, что впутали в дурацкий ритуал, злился на самого себя за то, что дал себя уговорить, злился на Лису, за то что она не смогла взять себя в руки, справиться со своим страхом, злился на Алексея Валерьевича за то, что он так нелепо умер, злился на тварь, за то что она вообще существует. И вся эта злость, накопившаяся за последние часы, рвалась наружу со звериным криком, разрывающим голосовые связки. Он хотел удержать её, обуздать, но больше не мог. Злость подпитывала ярость за спортивные неудачи, за нерешительность, за слабость, за то, что не нашёл способ спасти всех, и за то, что всё это выплеснулось именно сейчас.
Тварь прыгнула Рите на спину. Она почувствовала, как с силой о неё ударились лапы, а затем её оглушил звон выстрела. Пуля попала прямо в лоб, но не зверю, Рите. Падая лицом вниз, девушка не смогла даже вытянуть перед собой руки, голова глухо ударилась о кафель. Мир мгновенно замолк. И теперь только и оставалось смотреть, как свежие ручейки крови смешиваются с потёртыми временем бурыми пятнами.
У Виктора остался ещё шанс, он выстрелил снова, волколак даже и не заметил этого. Он с хрустом раскусил череп Риты и завыл.
— В дом, быстро! — Артём смог взять себя в руки. Его тело ломило, каждая мышца будто прокручивалась внутри, каждый сустав выворачивало, но всё равно он нашёл в себе силы схватить Лису и Дашу и почти силой выволочь их наверх.
Девушки пришли в себя и помогли Артёму залезть тоже. Виктор от них отстал, он бросил ставшее вдруг обузой ружьё и понёсся прочь. Толкая перед собой Лису, Артём быстро оказался на крыльце. Ещё несколько шагов, и они внутри. Почти в безопасности. Медленная и испуганная Дашка ещё только дошла до ступеней, её куртка жутко шелестела при каждом шаге. Тяжело перебирая ногами, запинаясь о собственные ноги, следом бежал Виктор. Он почти дышал Даше в спину. У самой двери она обернулась на него.
— Стой! Я тут! — Вскинутая рука, как жест о помощи.
И он правда совсем близко, а тварь далеко. Она лакомится плотью Риты, смакует каждый кусочек, пьёт остывающую на морозе кровь.
Не раздумывая Даша захлопывает дверь. Опускает засов. Слушает, как колотит кулаками с той стороны Виктор. Как он кричит. Как он не понимает, почему она не дождалась его. А Даше и не надо, чтобы он понимал. Она умоляет тварь быть быстрее, боится передумать и открыть, стыдится, что остальные заметят, что она нарочно не дождалась Виктора.
Последний удар. В этот раз самый сильный. Смачный. А после чавканье и захлебывающиеся крики.
Плача Дашка опускается на колени. Всё конечно, она тяжело набирает в лёгкие воздух и оборачивается.
Артём и Лиса стоят в конце коридора. Их лица скрывает темнота, Лиса почти не дышит, она закрыла глаза ладонями и тихо плачет:
— Простите, я вас не понимаю, я вас совсем не понимаю.
— Всё кончилось, теперь всё будет хорошо, — Артём обнимает её за плечи, а затем обращается к Даше, — Давай поставим чайник. Проверь, может печка не сильно остыла, если что я разожгу. Только не шуми.
Зверь продолжает кружить, теперь уже у домика. Тихо скребётся то с одного угла, то с другого. Каждый раз Дашка вздрагивает, чашка в её руках дёргается. Но поведение Лисы пугает даже больше. Она больше не говорит и не плачет, только смотрит перед собой в одну точку на стене.
— Что с ритуалом? — Шепчет Даша.
— А что с ним? — Так же чуть слышно отвечает Артём, — Чушь полная. Нет тут никакой мистики.
— А оборотень?
— Просто дикий зверь. — Он кивает на Лису, — Надо попробовать уложить её спать, может полегчает.
— Не полегчает, — уверенность в голосе Даши заставляет волосы на руках встать дыбом.
— Ты-то не нагнетай.
— Я их тоже вижу, — она отпила и поморщилась от горячего, — И слышу.
— У нас массовая истерия, ясно, — Артём откинулся на диван.
Тело продолжало сводить от боли. Оно ныло то ли от бега, то ли от холода. Ныли даже зубы. Спина дико чесалась. Он потёрся о ворс дивана, чтобы хоть немного унять неприятные ощущения. Не помогло.
Хруст снега под ногами зверя стих у крыльца. Затрещали жалобно старые доски. Тварь с шумом втянула воздух, а затем завыла. Всё внутри Артёма поддалось этому зову, он выгнулся и зарычал.