Когда Брюсов дошел до описания расплаты с трактирщиком, он уже понял, что дела его обстоят не лучшим образом. Своим сбивчивым повествованием он только усилил подозрения в отношении своей и без того довольно темной в глазах экзекуторов персоны. Однако это не заставило его прекратить рассказ:
—И тут, ваше беспристрастие, в трактире появились воины в серых сутанах...
—Достаточно, — прервал председатель и кивнул подбородком на стол: — Подойдите сюда, подозреваемый.
Приближаясь к столу, Брюсов увидел в руках секретаря кошель с золотом. Монеты со звоном посыпались на стол, и чиновник прижал их рукой, чтобы они не укатились.
—Этими деньгами вы расплачивались? — сердито спросил председатель.
—Именно этими, ваше беспристрастие, — кивнул Андрей. — А разве с ними что-то не так?
—Не так? Да ты издеваешься над нами! Суешь помеченные крестом Круцифера монеты имперской чеканки трактирщику и еще спрашиваешь?
—Я на самом деле не понимаю, в чем моя вина, ваше беспристрастие...
—Довольно! Извольте занять свое место, — тоном приказа произнес председательствующий. — Господин секретарь, пригласите свидетелей предполагаемого преступления.
Секретарь махнул стражнику рукой. Удивленный Андрей поднял глаза на коллегию экзекуторов. Двое священников, до сих пор только и кивавших носами в такт речам прокуратора, оживились. Алебардист, занявший позицию за спиной Брюсова, шагнул к низенькой, закрытой черным пологом дверце в стене, распахнул ее и крикнул кому-то ожидавшему за стенкой:
—Войдите!
Андрей вздрогнул. Нет, о нем и не думали забывать! К первому допросу готовились самым тщательным образом. В зал вошли его старые знакомые — трактирщик Патрик и подносчик Томми. Некогда румяное лицо трактирщика теперь было бледным. Заросший черной щетиной подбородок мелко дрожал, так же, как руки, нервно комкавшие красный колпак. Подросток тоже выглядел страшно напуганным. Он все время норовил спрятаться за спиной хозяина. Патрик вытащил его за ухо вперед и поставил перед собой лицом к кафедре. Оба почтительно поклонились председателю суда и двум священникам, следившим за соблюдением предписаний Трибунала.
По требованию секретаря суда оба свидетеля представились, один как Патрик Рэтвуд, другой как Томас Линч. Постепенно трактирщик освоился с новой для себя ролью и довольно связно рассказал о посещении его заведения еретиками Брюсом и Ригглером, не забывая налегать на то обстоятельство, что молодойчеловек, будучи ему совершенно незнаком, сразу показался очень подозрительным. Характеристика, данная красным колпаком монаху, тоже была не самой лестной. Поваренок, как и следовало ожидать, слово в слово повторил утверждения хозяина.
Следующим этапом разбирательства стало зачитывание секретарем Трибунала записанных им показаний. Сначала он прочитал то, о чем говорил Андрей, и поинтересовался, согласен ли подозреваемый с услышанным. Брюсову не оставалось ничего другого, как подтвердить соответствие протокола его показаниям:
—Да, господин секретарь.
Затем были зачитаны показания трактирщика и поваренка. Оба, разобравшись, наконец, что им ничто не угрожает, буквально сияли от счастья. Они также не возражали против точности записи и через минуту были выведены алебардистом из зала в ту же дверь, через которую они пришли.
После этого Брюсов почему-то уверился, что его вернут в темницу. Однако председатель Трибунала, секретарь и двое священников продолжали о чем-то горячо спорить, время от времени листая черную книгу и что-то выискивая в ней. Из того, что они говорили, Андрею удалось разобрать только два слова: печать дьявола. Ему пришло в голову, что дела его не так хороши, как ему бы хотелось.
Наконец председатель прекратил обсуждение, принял суровый вид и спросил проникновенным голосом: