Услышав слова дочери, родители пришли к дому князя, дождались, когда вышел управляющий Цянь, и заговорили с ним. Управляющий Цянь стал ругаться.
— Старые негодники! Старые невежды! Бессовестные! — закричал он. — Ваша дочь была любовницей монаха, это суд подтвердил, а вы несете такую чушь, хотите одурачить меня. Если вы задолжали деньги за дочь и вам негде достать их, лучше бы по-хорошему сказали мне о своей нужде, может быть, я пожалел бы вас и помог одной-двумя связками монет. А вы возводите на меня напраслину; ведь если это услышат посторонние, как я смогу жить среди людей?
Он выругал их и ушел. Старик Чжан, подавив гнев, прикусил язык и, возвратясь домой, рассказал обо всем дочери. Когда Синь-хэ услышала его рассказ, слезы полились у нее из глаз.
— Успокойтесь, отец и мать, — сказала она. — Завтра мы все-таки с ним разберемся.
На следующий день Синь-хэ и ее родители пошли к дому князя и несколько раз подряд прокричали: «Несправедливость!» Князь немедленно приказал привести кричавших. Вошли родители Синь-хэ.
— Ваша дочь совершила тяжкий грех, а вы пришли к моему дому и кричите «несправедливость», — раздраженно сказал им князь.
— Милостивый князь, — стоя на коленях, отвечал старик Чжан, — моя дочь попала в беду, она совершила преступление и к тому же несправедливо обвинила одного человека. Надеюсь, вы, милостивый князь, поможете нам.
— Кого она несправедливо обвинила? — спросил князь.
— Я-то не знаю, — сказал старик Чжан. — Но вы спросите негодницу; пусть она расскажет.
— А где она? — спросил князь.
— Ждет у ворот, — ответил старик Чжан.
Князь велел позвать ее, чтобы подробно расспросить. Синь-хэ вошла в зал и встала на колени.
— Подлая женщина! — обратился к ней князь. — Ты совершила поступок, недостойный честного человека. Скажи, кого ты незаслуженно обвинила.
— Милостивый князь, — сказала Синь-хэ, — я совершила преступление да еще безрассудно обвинила монаха Кэ-чана.
— Почему же ты так поступила? — спросил князь. — Скажи правду, и я прощу тебя.
— Я совершила прегрешение, — сказала Синь-хэ, — но Кэ-чан не имеет к нему никакого отношения.
— Почему же ты раньше этого не сказала? — спросил князь.
— Меня соблазнил управляющий Цянь Юань, — сказала Синь-хэ. — Но когда я забеременела, он испугался, что дело раскроется, и сказал мне: «Ни в коем случае не выдавай меня; скажи лучше, что согрешила с монахом Кэ-чаном. Князь любит Кэ-чана — он обязательно простит тебя».
— Ах, низкий человек! — рассердился князь. — Почему же ты согласилась говорить то, что он велел тебе, и погубила монаха?
— Он говорил мне: «Если ты уйдешь домой с миром, я буду кормить всю вашу семью от мала до велика; а если нужно будет отдать деньги князю, я их дам». Теперь я вернулась домой, вы, милостивый князь, потребовали деньги, и я не знала, что делать. Оставалось только пойти попросить Цянь Юаня, чтобы он вернул их вам. Отец пошел поговорить с ним, но он побил и обругал его, отец пострадал ни за что, — рассказала Синь-хэ. — Теперь я сказала все, как есть. Перед лицом милостивого князя я признаю, что заслуживаю смерти.
— Когда Цянь Юань обещал содержать твою семью, дал ли он тебе что-нибудь в подтверждение своих слов? — спросил князь.
— Милостивый князь, — сказала Синь-хэ, — когда Цянь Юань обещал мне содержать нас, я, боясь, как бы он не передумал, взяла у него в доказательство красную табличку, с которой он являлся на службу.
Князь очень рассердился и, топнув ногой, закричал:
— Дрянь! Ты понапрасну обвинила монаха Кэ-чана!
Потом он велел начальнику области Линьаньфу привести Цянь Юаня в присутствие, допросить его и пытать. Тот сознался во всем. По истечении ста дней его наказали восемьюдесятью ударами палок по спине и отправили в тюрьму на остров Шамэньдао{72} и там держали под надзором.
Синь-хэ вернулась домой. Долг в тысячу связок монет ей простили. В то же самое время в монастырь Линъиньсы за монахом Кэ-чаном был отправлен посыльный.
Рассказывают, что Кэ-чан, живя в хижине, как следует отдохнул. И когда вновь наступил пятый день пятого месяца, он взял бумагу, тушь, кисть и написал оду «Расставание с жизнью»: