- Немедленно прокурора!
Надзиратель разволновался. Он подёргивал свои седые усы, бегал мелкими шажками по коридору, Стучали наверху, внизу, сбоку, сзади:
- Про-ку-ро-ра! Про-ку-ро-ра!..
Теперь уже барабанили решительно во всех камерах. Старый надзиратель понял: тут дело серьёзное. Он задыхался, метался по длинному коридору: «Ах, вы так! Ну, подождите!» И дал тревожный звонок.
Сбежались надзиратели. Один из них, невысокий, коренастый, с копной жёстких волос на голове, с огромными руками, неистово орал:
- Не перестанете - из камер вытащим, бить будем!
Но стук усиливался. Как будто все арестованные стояли у дверей и стучали не переставая. Невысокий надзиратель старался перекричать и стук и голоса людей:
- Да перестаньте вы, наконец!
Но арестованные ничего знать не хотели. Они стучали,.. Двери дрожали, скрипели на петлях. Казалось, вот-вот вылетят…
- Про-ку-ро-ра!..
Тюрьма не спала всю ночь. Стук был слышен далеко на тюремном дворе, даже за воротами.
- Что там такое в тюрьме? - со страхом спрашивали стражники, которые несли наружную охрану.
А старик надзиратель, озлобленный, вспотевший, носился по коридору:
- Ну и смутьяны! Им бы только скандалить. Вот и бегай из-за них всю ночь…
ВСЕ ИЗВЕСТНО
Рано утром в тюрьме, по камерам, разнёсся слух: приехал помощник прокурора Корсаков.
Его с нетерпением ждали в каждой камере, как будто этот представитель прокуратуры мог наконец разрешить тяжёлый вопрос о дальнейшем пребывании арестованных в тюрьме.
Но помощник прокурора не торопился. Он медленно переходил из камеры в камеру. Шум в той камере, куда заходил Корсаков, усиливался. А с уходом помощника прокурора шум не только не затихал, но становился ещё сильнее.
Наконец Корсаков появился в камере, в которой сидел Шварц.
Едва он показался в дверях, арестованные подняли крик.
Корсаков стоял мрачный, со сдвинутыми бровями. Он поднял руку, хотел что-то сказать…
- Постойте!
Но никто не стал его слушать.
Маленький, юркий студент выбежал вперёд, крикнул:
- Скажете вы или нет, до каких пор мы будем сидеть?
Его оттеснил другой студент, за стёклами очков злобно сверкали глаза.
- Когда же наконец? Когда суд?
Последние слова прозвучали в тишине: сразу вдруг смолк шум, точно люди криком высказали самое нужное.
Корсаков поднял голову и приготовился. Сейчас он скажет этим смутьянам…
Но его опередил чей-то голос:
- Погодите!
Через толпу протискивался высокий белокурый студент. Он подошёл к Корсакову, сложил руки на груди и укоризненно покачал головой;
- Где это видано, чтоб людей, невинных людей, просто хватали на улице! Больше того,, даже не взрослых людей, мальчика схватили.
- Мальчика? - удивлённо переспросил Корсаков, подняв брови.
- Да-да, мальчика! Вы прекрасно всё сами знаете.
- Какого мальчика?
Белокурый студент обернулся: он искал кого-то взглядом, наклонился вправо, и влево и наконец встретился глазами со Шварцем.
- Вот он! Вот! - крикнул студент. Арестованные невольно расступились, и Корсаков увидел прямо перед собой, у стены, Шварца.
- Ну скажите, какое преступление мог сделать этот мальчик?
Корсаков прищурился, поглядел на Иосифа, потёр лоб, стараясь что-то вспомнить:
- Ах да, этот мальчик, помню… Он, пожалуй, будет сидеть дольше вас всех. - И Корсаков повернулся к высокому светловолосому студенту: - Он доставлял «Искру» из-за границы…
Высокий студент изумлённо раскрыл глаза, он даже отступил назад. Арестованные переглянулись. Сзади кто-то не удержался - ахнул.
Шварц спокойно стоял у стены. Но он почувствовал, что вся кровь прилила к лицу. Как бы себя не выдать! И как ужасно, что теперь всё известно! Чем это кончится?
Он стоял, опустив глаза, и был настолько погружён в свои собственные мысли, что ничего не видел вокруг себя. Он не слышал, как угрожали помощнику прокурора и как, пятясь назад, Корсаков старался покинуть камеру.
Шварц очнулся только тогда, когда за Корсаковым закрылась дверь и заключённые обступили его:
- Что он сказал? Неужели правда?
- Чего ты скрываешь? Скажи, в чём дело?
Но безусое, молодое лицо Иосифа выглядело по-детски простодушным.
- Да ну его! Что отвечать? Испытывает, может, что расскажу ему, проболтаюсь.
Белокурый студент пожал плечами:
- По правде сказать, и я не поверил. Ведь мальчик! Где ему?
А Шварц с горечью думал о том, что прокурору всё известно и всё может плохо кончиться. Но вдруг ему стало смешно. Его тут принимают за мальчика. Какой же он мальчик? Ему уже двадцать лет.