— Я…
— Помолчи, девочка моя. Давай я всё расскажу, а ты уже потом будешь возмущаться.
Умный, цепкий взгляд Агаты остановился на Тихо. Как и многие потомки семей, испокон веков живших под сенью Врат, она догадывалась, что мир чуточку обширнее научных представлений о нём. Она не была колдуньей как таковой — единственным колдуном в Ильгене был Тихо, — однако в её сложной системе суеверий, ритуалов и предчувствий скрывалось зерно истины. Не всё то, что «тётушки» и «дядюшки» называли проклятиями или сглазами оказывалось таковым, но в по-настоящему серьёзных случаях интуиция их не обманывала.
Поэтому Тихо слушал, не перебивал и, как бы ему ни хотелось обернуться к притихшей Арне, смотрел на круглое лицо Агаты, с её морщинами, мудростью и практичными суевериями.
— Что-то недоброе поймало нашу девочку у тебя дома. Она на глазах тает! Да ты и сам видишь, от неё только половина и осталась. Ничего не ест, почти не спит, только травит себя этой жуткой химией. Мы пытались разобраться: я, Вера, Найджел — без толку. Эта хворь нам не по зубам. Да Арна ещё и сама упрямится!
— Вообще-то я не люблю, когда меня обсуждают с посторонними, — ворчливо пробубнила Арна. — Особенно с теми, кого мои проблемы не касаются.
Только сейчас Тихо понял: она злится. На Агату, да, но и на него тоже. Он догадывался, почему.
— Перестань вести себя как маленькая. Тиша единственный, кто может тебе помочь.
Арна вскочила, навалившись всем весом на край стола. Стул за её спиной мерзко скрипнул по полу.
— Я не нуждаюсь в помощи библиотекаря!
Её хватило на драматичный разворот и пару шагов к выходу. Тихо, предвидя неизбежное, успел подхватить окончательно побелевшую Арну за плечи. Сопротивляться она не стала, да и во взгляде при ближайшем рассмотрении вместе со злостью нашлось и смущение.
Повернув их так, чтобы его спина закрывала Агате обзор, Тихо сказал вполголоса:
— Я действительно собирался позвонить. Но и вы обещали зайти.
Арна недобро прищурилась:
— У меня, как видите, обстоятельства.
— У меня тоже были обстоятельства! Похожие на ва…
Тихо осёкся. Ухватил родившуюся в запале мысль. Выволок её на свет.
— Говорите, это началось после визита ко мне в библиотеку?
Хотя он по-прежнему стоял лицом к Арне и держал её за тревожно-костлявые плечи, ответила ему Агата:
— Именно. Я сразу заметила, что с девочкой что-то не так: она уже к вечеру вся бледная была.
Две недели. Две недели назад погонщики попытались контрабандой протащить через Врата ба. Две недели назад закапризничала библиотека. И те же две недели Арна таяла на глазах у тётушек Ильгена, насколько Тихо понимал — с похожими симптомами.
Мысль породила гипотезу. Гипотезу предстояло проверить.
Он усадил Арну обратно. Он попросил абсолютной тишины (Тихо знал лучше, чем просить Агату уйти). Он мысленно выстроил список: от наблюдений на расстоянии до нарушения личных границ; от простого к сложному.
Зрение. Почти сразу нет. Пока физическое тело Арны выглядело предельно истощённым, ментальный слепок оставался в рамках нормы.
Слух. Дыхание предсказуемо неглубокое, сердцебиение учащённое; шорох не по погоде плотной одежды. Никаких нехарактерных призвуков.
Осязание…
— Дайте, пожалуйста, руку. Это нужно для диагностики.
Осязание. Кожа сухая, шершавая — что на тыльной стороне ладони, что выше, на предплечье. Тоже ожидаемо. От его прикосновения Арна напряглась — проступили сухожилия и бледные вены — но вырываться не стала.
Обоняние. Не самая сильная сторона человеческого восприятия. Тихо зажмурился и поднёс ладонь Арны к носу; руки в данном случае были опорной точкой для сравнения. Почти выветрившийся запах парфюмерных отдушек: мыло, стиральный порошок. Под ними едва уловимый тёплый запах человеческой кожи. Не отпуская руку Арны, Тихо понюхал её волосы. Более сильные ароматы шампуня и средства для укладки, но тоже ничего неожиданного.
Вкус. А ведь он надеялся, что до этого не дойдёт…
— Прошу прощения, это будет несколько негигиенично. Но абсолютно необходимо.
Здесь опорная точка не требовалась, на вкус человеческая кожа более или менее у всех одинаковая. Когда он осторожно коснулся лба Арны вначале губами, а затем и языком, то ощутил знакомую солоноватость длинного дня. А вот под ней — кисловатое покалывание, словно бы он как в детстве лизнул батарейку. Не разрывая контакта Тихо потянул за ментальную ниточку… И ба вспыхнуло перед его мысленным взором пучком неоновых лент.
Оно не просто оплело каналы, отвечающие за восприятие вкуса, как сделало бы педагогическое ба в контролируемом подселении. Оно пустило корни по всему организму и тянуло те жизненные силы, которыми и воспользоваться-то не могло.