Поэтому он перестал прятаться и отнёс на каминную полку предполагаемую порцию уюта, всю в старушечьих розочках.
На две трети заполненную чашку Арна приняла с благодарным кивком. Налив и себе, Тихо устроился в кресле: рядом и в то же время отделённый двойным барьером подлокотников. Пока он размышлял, о чём бы безобидном им поговорить, Арна заёрзала; в одной руке она держала чашку, стараясь не расплескать её содержимое, другой придерживала пояс штанов.
— Вам помочь?
Она посмотрела на него, на чашку, на сбившуюся ткань у себя на бёдрах. Потом опять на него.
— Буду бла… Чёрт возьми! Простите, Тихо, я не могу одновременно пытаться не вывалиться из чужих подштанников и обращаться к их владельцу на «вы».
— Можем перейти на «ты». Штанов поменьше у меня, к сожалению, нет.
Тихо не знал, чего было больше в смехе Арны: удивления или абсурдного веселья (в его собственном коротком смешке преобладало облегчение), но осознание достигнутой цели согревало не хуже чая. Он подумал, что если так и пойдёт…
Не пошло. Отсмеявшись, Арна вновь стала серьёзной, задумчивой. Она поставила чашку на пол перед диваном, сложила руки на коленях и уставилась в огонь. Её следующие слова будто бы адресовались камину, а не Тихо:
— Я хотела попросить у вас… у тебя прощения. За своё поведение днём. За агрессию. Моё состояние — не оправдание хамству. Особенно если я хамлю человеку, который пытается мне помочь.
Первым порывом Тихо было возразить, сказать, что он всё понимает и в извинениях не нуждается. Но он сдержался. Ему не хотелось обесценивать слова Арны. Их беседа накануне действительно не отличалась дружелюбием, да и сам он был не без греха.
— Спасибо. Я принимаю твои извинения. И… думаю, сейчас подходящее время признать, что в случившемся с тобой есть и моя вина.
Арна отвернулась от огня и посмотрела ему в глаза. Хмуро, но пока не осуждающе.
— За попавшим к тебе симбионтом не уследил я. То есть, я вообще не знал, что он появится у меня дома, иначе бы не стал именно в этот день приглашать мастера… Но это тоже не оправдание. Я не справился со своей работой, и ты пострадала.
— Мне казалось, ты работаешь библиотекарем?
Вопрос Арны прозвучал с вымученным легкомыслием, зацепив Тихо. Он-то рассчитывал на ответную серьёзность. Насмешка, конечно, лучше агрессии, но… Что «но» Тихо не сформулировал. Возможно, оно скрывалось там же, где и остальные его противоречивые эмоции касательно Арны.
— В том числе и библиотекарем. Но у меня много… сопутствующих задач.
— Например, следить за… как ты его назвал? «Инопланарными симбионтами»?
— Например. Арна, прости, я не могу рассказать тебе…
Она вскинула руку, не давая ему закончить фразу:
— И не надо. Я увидела достаточно чтобы понять: о том, во что я вляпалась, посторонним не рассказывают. Даже если это сами вляпавшиеся. И я не собираюсь выпытывать у тебя подробности, особенно в… сколько сейчас вообще времени?
Тихо прислушался к дому. Часов в гостиной не водилось с самой первой его зимовки тут: в крошечном пространстве их тиканье звучало какофонически.
— Около полуночи.
— Особенно в двенадцатом часу ночи. Это не вежливо. И не так важно. — То ли в ответ на удивление Тихо, то ли поправляя сползшую футболку, Арна дёрнула плечом. — Может, я и не совсем материалист, но уж точно прагматик. Есть человек, который пообещал разобраться. Специалист. А от моего понимания тут ничего не зависит.
— Неужели тебе совсем не интересно?
— Абстрактно? Наверное, интересно. В данный конкретный момент? Я не хочу думать ни о чём серьёзнее завтрака. Мне как-то понравилось есть и не испытывать предсмертную панику своего бекона.
Тихо мог только недоверчиво покачать головой. Колдовское сообщество веками выкручивалось и изворачивалось, чтобы не привлекать к себе внимание, каждое новое поколение искало зыбкую грань между тайной и необходимостью существовать во всё более прозрачном мире — а оказывается рядом с ними, под сенью тех же Врат живут люди, которым не интересно. Которые, споткнувшись о вековые тайны, говорят: «Занятно, но как-нибудь в другой раз».
Тихо растерялся. Ему понравилась искренность Арны. Его насторожило отсутствие любопытства.
— Судя по твоему молчанию, ты ожидал другой реакции.
— Можно и так сказать. Чувствую себя генералом, у которого сражение не состоялось, потому что противник не явился на поле боя.
— Если тебе это так важно, я могу… — Арна зевнула, прикрыв рот кулаком, — могу поискать своего внутреннего инквизитора. Завтра.
— Не надо. Я пацифист, обойдусь и без сражений.