Он устал. Повторяя, повторяя, повторяя одно и то же, он не видел эффекта, только впустую растраченное время. Его обязанности привратника и библиотекаря не испарились и не стали легче из-за ежедневных вызовов в Сыск или Канцелярию. Тихо не успевал отдыхать, злился, уставал ещё сильнее… На горизонте маячила дилемма: или его оставят в покое, или он взорвётся с непредсказуемыми последствиями.
Во внутреннюю дверь, из которой он пару минут назад вышел, постучали. И тут же попытались сами её открыть, грубейшим образом нарушая регламент Врат. Тихо в последний момент обогнал незваного визитёра, едва избежав недовольства Преддверья.
Стучавший — неприметный серенький клерк, Тихо запомнил его по одному из первых опросов — остановился на пороге и, обращаясь скорее к переносице Тихо, чем к нему самому, попросил:
— Месье Ларсен, будьте добры в ближайшие несколько дней не покидать свои Врата. У следствия могут возникнуть дополнительные вопросы.
Ему каждый раз об этом напоминали. Каждый! Будто бы он мог забыть за неполные сутки.
— Я никуда и не собирался.
— Замечательно. И если вы вспомните какие-то подробности, пожалуйста, свяжитесь с нами. Я оставлю вам свою визитку.
— Вы её уже оставляли. Трижды. И инспектор Крип. И старший следователь Ио. И та старейшина, с белыми дредами…
— Леди Рахв?
— Наверное. Не знаю. У меня уже столько визиток, что я могу играть ими в покер!
— Не бывает такой вещи как излишняя предусмотрительность.
«Бывает!» — хотелось заорать Тихо. И вдогонку: «Да пошли вы со своей предусмотрительностью в отрицательное Задверье!». Он стоически промолчал. На таких сереньких клерков крики не действовали. Крики пролетали над их склонёнными головами и оседали подозрениями.
— Что-то ещё, или я могу заняться своей непосредственной работой?
— Нет, спасибо. Хорошего вам дня, месье Ларсен.
Дверь за клерком закрылась бесшумно, как в палате для душевнобольных.
До начала дежурства у Врат оставалась четверть часа. Первые пять минут Тихо искал свежую рубашку и приводил себя в презентабельный вид. Вторые обедал, хотя его обед скорее напоминал заправку бензобака на ускоренной перемотке. Ещё четыре минуты он собирал заказанные книг. А последнюю, самую ценную минуту Тихо молча и неподвижно стоял в коридоре. Ни о чём не думая. Ничего не планируя. Ощущая себя одним длинным-длинным выдохом.
А затем Врата и три часа непрерывного мельтешения людей, обитателей Задверий и грузов.
Тихо проверял архаичные подорожные и вполне современные накладные. Выдавал книги и принимал их для дальнейшего транзита или размещения в библиотеке. Направлял Врата в Задверья и следил за тем, чтобы все девять внутренних дверей оставались открытыми. Иногда ему не хватало рук, и тогда сопроводительная документация летала за ним бумажной стаей, а грузы самостоятельно переползали от порогов к отведённым для хранения местам.
Преддверье к безграничной благодарности Тихо продолжало угадывать и исполнять его желания. Как в мелочах (журнал посещений в кои-то веки выглядел как нормальный журнал, с шариковой ручкой в комплекте), так и в главном: Врата чуть ли не сами находили нужное Задверье и устанавливали с ним связь. Проходя мимо створок, Тихо всякий раз останавливался погладить массивные петли.
Смена выдалась скорее насыщенной, чем сложной. Всего трое путешественников без предварительных разрешений, но все — с легальными срочными. И вопреки обыкновению никто не пытался прорваться без очереди, унести чужой груз или сбросить Тихо лишнюю книгу. К шести часам, когда за последним путником закрылась калитка и последняя отметка занеслась в журнал, он ощущал лишь усталость, без раздражения.
Однако Вратами рабочий день Тихо не ограничивался. После них начиналась смена библиотекаря.
По дороге из подвала на второй этаж, к заждавшимся его книгам, он услышал телефонный звонок; примечательно, что раздался он из-за спины, а не из кармана брюк. Городской номер библиотеки знали немногие: муниципальные службы, пара человек в Канцелярии, несколько соседей… Пользовались им вообще единицы.
— Ильгенский филиал Фонда центральной городской библиотеки, слушаю вас.
— Тиша, мальчик, это тётя Агата. Я зайду к тебе через час.
Тихо прижал трубку к плечу и ругнулся. Семидесятитрёхлетняя Агата Дарнстон была милейшей женщиной…
— Агата, сейчас не самое подходящее время.
— Ерунда! Я к тебе по важному делу.
…с характером и целеустремлённостью атомного ледокола. Ты мог либо добровольно следовать за ней в кильватере, либо оказаться там, предварительно протащенный под днищем.