Дадим им шанс? Дадим. Пускай на муку –Надежда до сих пор у нас в крови.Оставь меня, пусти, пусти мне руку,Пусти мне душу, душу не трави, –Я знаю все. И этаким всезнайкой,Цедя чаек, слежу из-за стола,Как наш герой прощается с хозяйкой(Жалеющей уже, что позвала) –И после затянувшейся беседыВыходит в ночь, в московские сады,С неясным ощущением победыИ ясным ощущением беды.
Диптих
Блаженство
Блаженство – вот: окно июньским днем,И листья в нем, и тени листьев в нем,И на стене горячий, хоть обжечься,Лежит прямоугольник световойС бесшумно суетящейся листвой,И это знак и первый слой блаженства.
Быть должен интерьер для двух персон,И две персоны в нем, и полусон:Все можно, и минуты как бы каплют,А рядом листья в желтой полосе,Где каждый вроде мечется – а всеЛикуют или хвалят, как-то так вот.
Быть должен двор, и мяч, и шум игры,И кроткий, долгий час, когда дворыЕще шумны, и скверы многолюдны:Нам слышно все на третьем этаже,Но апогеи пройдены уже.Я думаю, четыре пополудни.
Но в это сложно входит третий слой,Не свой, сосредоточенный и злой,Без имени, без мужества и женства –Закат, распад, сгущение теней,И смерть, и все, что может быть за ней,Но это не последний слой блаженства.
А вслед за ним – невинна и грязна,Полуразмыта, вне добра и зла,Тиха, как нарисованное пламя,Себя дает последней угадатьВ тончайшем равновесье благодать,Но это уж совсем на заднем плане
Депрессия
Депрессия – это отсутствие связи.За окнами поезда снега – как грязи,И грязи – как снега зимой.В соседнем купе отходняк у буржуев.Из радиоточки сипит Расторгуев,Что скоро вернется домой.
Куда он вернется? Сюда, вероятно.По белому фону разбросаны пятна.Проехали станцию Чернь.Деревни, деревья, дровяник, дворняга,Дорога, двуроги, дерюга, деляга –И все непонятно зачем.
О как мне легко в состоянии этомРифмуется! Быть современным поэтомИ значит смотреть свысока,Как поезд ползет по долинам лоскутным,Не чувствуя связи меж пунктом и пунктом,Змеясь, как струна без колка.
Когда-то все было исполнено смысла –Теперь же она безнадежно повисла,И словно с веревки белье,Все эти дворняги, деляги, дерюги,Угорцы на севере, горцы на юге –Бессильно скатились с нее.
Когда-то и я, уязвимый рассказчик,Имел над собою незримый образчикИ слышал небесное чу,Чуть слышно звучащее чуждо и чудно,И я ему вторил, и было мне трудно,А нынче пиши – не хочу.
И я не хочу и в свое оправданьеЛовлю с облегченьем черты увяданья,Приметы последних примет:То справа ударит, то слева проколет.Я смерти боялся, но это проходит,А мне-то казалось, что нет.
Пора уходить, отвергая подачки.Вставая с колен, становясь на карачки,В потешные строясь полки,От этой угрюмой, тупой раздолбайки,Умеющей только затягивать гайки, –К тому, кто подтянет колки.
Русский шансон
Я выйду заспанный, с рассветом пасмурным,С небес сочащимся на ваш Бермудск,Закину за спину котомку с паспортом,И обернусь к тебе, и не вернусь.
Ты выйдешь вслед за мной под сумрак каплющий,Белея матово, как блик на дне,И, кофту старую набросив на плечи,Лицо измятое подставишь мне.
Твой брат в Германии, твой муж в колонии,Отец в агонии за той стеной,И это все с тобой в такой гармонии,Что я б не выдумал тебя иной.
Тянуть бессмысленно, да и действительно –Не всем простительно сходить с ума:Ни навестить тебя, ни увести тебя,А оставаться тут – прикинь сама.
Любовь? Господь с тобой. Любовь не выживет.Какое show must? Не двадцать лет!Нас ночь окутала, как будто ближе нет,А дальше что у нас? А дальше нет.
Ни обещаньица, ни до свиданьица,Но вдоль по улице, где стынет взвесь,Твой взгляд измученный за мной потянетсяИ охранит меня, пока я здесь.