Бремя белых
Несите бремя белых,И лучших сыновейНа тяжкий труд пошлитеЗа тридевять морей –На службу к покореннымУгрюмым племенам,На службу к полудетям,А может быть, чертям.
Люблю рассказы о Бразилии,Гонконге, Индии, Гвинее…Иль север мой мне все постылее,Иль всех других во мне живееТот предок, гимназист из Вырицы,Из Таганрога, из Самары,Который млеет перед вывеской«Колониальные товары».
Я видел это все, по-моему, –Блеск неба, взгляд аборигена, –Хоть знал по Клавеллу, по Моэму,По репродукциям Гогена –Во всем палящем безобразии,Неотразимом и жестоком,Да, может быть, по Средней Азии,Где был однажды ненароком.
Дикарка носит юбку длиннуюИ прячет нож в цветные складки.Полковник пьет настойку хинную,Пылая в желтой лихорадке.У юной леди брошь украдена,Собакам недостало мяса –На краже пойман повар-гадинаИ умоляет: «Масса, масса!»
Чиновник дремлет после ужинаИ бредит девкой из Рангуна,А между тем вода разбуженаИ плеском полнится лагуна.Миссионер – лицо оплывшее, –С утра цивильно приодетый,Спешит на судно, вновь прибывшее,За прошлогоднею газетой.Ему ль не знать, на зуб не пробовать,Не ужасаться в долгих думах,Как тщетна всяческая проповедьПред ликом идолов угрюмых?
Ему ль не помнить взгляда карегоСлужанки злой, дикарки юной,В котором будущее заревоУже затлело над лагуной?
…Скажи, откуда это знание?Тоска ль по праздничным широтам,Которым старая БританияБыла насильственным оплотом?О нет, душа не этим ранена,Но помнит о таком же взгляде,Которым мерил англичанинаТуземец, нападая сзади.
О, как я помню злобу черную,Глухую, древнюю насмешку,Притворство рабье, страсть покорнуюС тоской по мщенью вперемешку!Забыть ли мне твое презрение,Прислуга, женщина, иуда,Твое туземное, подземное?Не лгу себе: оно – оттуда.
Лишь старый Булль в своей наивности,Добропорядочной не в меру,Мечтал привить туземной живностиМораль и истинную веру.Моя душа иное видела –Хватило ей попытки зряшной,Чтоб чуять в черном лике идолаСамой природы лик незрячий.
Вот мир как есть: неистребимаяНасмешка островного рая,Глубинная, вольнолюбивая,Тупая, хищная, живая:Триумф земли, лиан плетение,Зеленый сок, трава под ветром –И влажный, душный запах тленияНад этим буйством пышноцветным.
…Они уйдут, поняв со временем,Что толку нет в труде упорном –Уйдут, надломленные бременемПоследних белых в мире черном.Соблазны блуда и слиянияСмешны для гордой их армады.С ухмылкой глянут изваянияНа их последние парады.
И джунгли отвоюют нановоТебя, крокетная площадка.Придет черед давно желанного,Благословенного упадка –Каких узлов ни перевязывай,Какую ни мости дорогу,Каких законов ни указывайТуземцу, женщине и Богу.
Бремя черных
Закрытие темы
С годами все завоевателиК родному берегу скользят.Они еще не вовсе спятили,Но явно пятятся назад.Колонизатор из колонии,Короны верный соловей,Спешит в холодные, холеныеПоля Британии своей;Советники с гнилого ЗападаВосточных бросили царьков,Уставши от густого запахаРучных шакалов и хорьков;И Робинзон опять же пятитсяНа бриг, подальше от невеж:Отныне ты свободен, Пятница,Чего захочешь, то и ешь.Спешит к земле корабль прогрессора,Покинув вольный Арканар:Прогрессор там еще погрелся бы,Но слишком многих доканал.С Христом прощаются апостолыВ неизъяснимом мандраже:– А мы-то как теперь, о Господи?Но он не слушает уже.И сам Создатель смотрит в сторону,Надеясь свой вселенский храмПокинуть как-нибудь по-скорому,Без долгих слов и лишних драм:– Своей бездонною утробоюВы надоели даже мне.Я где-нибудь еще попробую,А может быть, уже и не.
Среди эпохи подытоженной,Как неразобранный багаж,Лежит угрюмый, обезвоженныйИ обезбоженный пейзаж.Туземный мир остался в целости,Хотя и несколько прижат.В нем неусвоенные ценностиУнылой грудою лежат.Они лежат гниющим ворохомПеред поселком дикарей.Со всеми пушками и порохом,С ружьем и Библией своей,Со всею проповедью пылкоюИх обучил дурак седойЛишь есть врага с ножом и вилкоюДа руки мыть перед едой.Чем завершить колонизациюПеред отплытьем в милый край?Оставить им канализацию,Бутылку, вилку, – и гудбай.