…Вот так очнешься после ночи – и лезут из-под нееВчерашние мысли, скомканные носки,Обломки тем, обломки строчек, сброшенное белье,Малознакомое тело рядом, прости.
Внизу, на улице, та же свалка и аромат при ней,И дождь со снегом, вечный, как вечный жид.Казалось, за ночь все это станет вечера мудреней,А нет, не стало, как лежало, так и лежит.
…Душа очнется после смерти – а там все тот же кабак:Смерть завистников не смирила, павших не развела,Зла не забыла, и все, что было сброшено кое-как, –Так и валяется в беспорядке: дела, тела.
Вокруг лежит печальная местность, русла, мосты, кусты,Аккумуляторные пластины и ЖБК,Повсюду запах прелой листвы и горечь новой листвы,Серо-зеленый цвет бессмертья и бардака.
Рыжеют пятна былых стычек, чужих обид,Лопнувших начинаний, пустых лет.Казалось, смерть облагородит, посеребрит,Гармонизирует, – но оказалось, нет.
И надо все начинать сначала, цвести и гнить,Подхватывать эту нить и узлы вязать,И не скажешь, зачем, и некому объяснить,А главное, непонятно, где силы взять.
Дембель
Александру Миндадзе
Чем дольше опыт бытия,Тем чаще яВоспринимаю смерть как дембель.Лет тридцать минуло с тех пор,Но вижу явственно, в упор,Какой прекрасный это день был.
Была весна.Цветочки, листья, мать честна.Жизнь впереди была в порядке.Степенный, словно черный грач,Вдоль местных дачЯ по Славянке шел в парадке.
Не в лучшей форме я, увы,Среди ликующей листвыВстречаю эту годовщину.Уже все чаще я ворчу,Хожу к врачу,Уже впадаю в дедовщину.
Уже мы быстро устаем,С трудом встаем –Не я и тот, о ком ты мыслишь,А я и мрачные скоты,Которых тыМоими сверстниками числишь.
Уже плевать,Кто унаследует кроватьИ сбереженья прикарманит.Мир не погублен, не спасен,И вечный сонНе столь пугает, сколько манит.
Хотя в невечном, здешнем снеПорою мнеПовестку вновь кидают в ящик,И так ужасен этот сон,Что тяжкий стонВ моем дому пугает спящих.
Когда покинем этот свет –Бессмертья нет,Теоретические спорыИдут не дальше общих фраз,Но как-то разНас призовут еще на сборы.
Вдруг наши шпаги и ножныЕще окажутся нужны –Хоть для подмоги, для подпитки?Кто не убийца и не тать –Как им не дать,Не разрешить второй попытки?
Окопы старые и рвыПорой, увы,Зарытых снова изрыгают.Все барды издавна поютО том, что павшие встаютИ помогают.
До этих порНас ждет какой-то коридор,Тошнотный, как в военкомате,И там мы будем вспоминатьБылую ратьИ как блистали в этой рати.
Кичиться будут погранцы,Орать – десантные бойцы,Артиллерист опять нажрется,Звонить в испуге будет мать,Невеста – ждать,И как обычно, не дождется.
Все будут, как типичный дед,Перечислят своих победРяды и даты, –Вранье зашуганных мудил:Ужели, если б победил,Попал сюда ты?
Не знаю, как в другой войне,А в этой, что досталась мне,Напрасны доблести стальные.Бессильны и добро, и зло:Есть те, которым повезло, –И остальные.
Но нас построят на плацу –Или расставят по кольцу,Как ожерелье,И мы увидим на свету,Как растеряли красоту,Как ожирели,
Прогнили грудью и спиной –Иной посмертно, а инойЕще при жизни,Как эти выходцы из ямТупы, помяты по краям,Как нас обгрызли.
И вот вам весь парад планет:Бессмертья нет,А только ржавчина без счета.Нелепо думать, что в земле,В ее котле,Нетленное хранится что-то.
Тогда Господь – майор такой –Махнет рукойНа эти пролежни и пятна:Наш утлый рядФальшиво поблагодарятИ комиссуют безвозвратно.
«Порой, когда лед оплывает под солнцем полудня…»
Порой, когда лед оплывает под солнцем полудняИли вешний поток устремляется вдоль бордюрца,Меня накрывает простое, мирное, подлое,Очень русское, кстати, чувство – все обойдется.
Точнее, чувств этих два, и оба довольно русские.Душа без них сиротлива, как лес без птиц.Неясно, с чего я взял, что скоро все будет рушиться –И с чего решил, что все должно обойтись.