Рядом был скверик – тополь, качели, –Летом пустевший после шести.Там мы в обнимку долго сидели:Некуда больше было пойти.
Нынче тут лавка импортной снеди:Датское пиво, манговый сок…Чахнет за стойкой первая леди –Пудреный лобик, бритый висок.
Все изменилось – только осталсяСкверик напротив в пестрой тени.Ни продавщицы больше, ни старца.Где они нынче? Бог их храни!
Помнишь ли горечь давней надсады?Пылко влюбленных мир не щадит.Больше нигде нам не были рады,Здесь мы имели вечный кредит.
…Как остается нищенски малоУтлых прибежищ нашей любви –Чтобы ничто не напоминало,Ибо иначе хоть не живи!
Помнить не время, думать не стоит,Память, усохнув, скрутится в жгут…Дом перестроят, скверик разроют,Тополь распилят, бревна сожгут.
В этом причина краха империй:Им предрекает скорый конецНе потонувший в блуде Тиберий,А оскорбленный девкой юнец.
Если ворвутся, выставив пики,В город солдаты новой орды, –Это Создатель прячет улики,Он заметает наши следы.
Только и спросишь, воя в финалеМежду развалин: Боже, прости,Что мы тебе-то напоминали,Что приказал ты нас развести?
Замысел прежний, главный из главных?Неутоленный творческий пыл?Тех ли прекрасных, тех богоравных,Что ты задумал, да не слепил?
Дворец
Когда б против всяких правилМеня ТворецЦарем над людьми поставил,То под конецЯ по себе оставилОдно – дворец.
Китаец построил стену,Японец – сад,Отчетливо зная ценуИных усладОт тех, кто живет для вида,Как та Луна, –Останется пирамидаИли стена.Преемник сорвет иконы,Изменит строй,Прикажет мои законыСменить на свой,Прикончит потомка-гнидуИ царский род –Но стену и пирамидуНе разберет.
Заботиться о народе –Избави Бог!Почтителен к несвободе,К свободе строг,Коварен, неблагодаренИ неглубок:Уму его нужен барин,Душе – лубок.
Дворец бы стоял на склонеГоры, холма –Я вижу в подобном фонеИгру ума:Все в мире на честном слове,На волоске,На оползне, наготовеИ на песке.Все в мире кричит «Исчезну!» –И царь, и князь,Все время сползая в бездну,Но закрепясь.
Он выглядел бы жестоко,Зато легко,Вобравши ампир, бароккоИ рококо.Уж если такие строфыПлету кольцом –Я слажу без катастрофыС таким дворцом,В том ритме, который скошен,Как корабель,Раскачан, а после брошен,Как колыбель, –Каким описал ВолошинСвой Коктебель.То медленный, полумертвый,То вдруг скорей –Пеоны второй, четвертый,Потом хорей.То пафосно, то богато,То нищета –Та-ТА-та-та, та-та-ТА-та,Та-ТА, та-Та.
Внутри же его громады,Что сплошь бела,Там были бы анфиладыИ зеркала.Скрывала бы пара спаленТу простоту,Какую товарищ СталинЦенил в быту,Но кроме – сплошь коридоры,Где ряд зеркалПриковывал ваши взоры –И отпускал.В их множественную млечностьВзгляд углубя,Мы зрели бы бесконечность,А в ней себя –Так в прошлое с почвы местнойГлядят хлыщи,И образ более честныйПоди сыщи.Внизу же, как сон кошмарныйТалисы Старк,Разлегся бы регулярныйОгромный парк,И он бы означил кратко,Дворцу вослед,Вмешательство распорядкаВ жилой расцвет.И был бы насквозь расчисленЕго ландшафт,Как царство грошовых истин,Дежурных правд,Там были бы липы, клены,Порой дубыИ выстриженные кроны –Шары, кубы,Он тоже бы мне удался,Как бы служаМетафорой государстваБез мятежа.
А ниже, среди равниныПолупустой,Раскинул бы я руиныИ недострой.И он воплощал бы вроде,Как напоказ,Что было до нас в природеИ после нас.Ты можешь быть трижды воинИ господин,Но сколько бы ты ни строил –Конец один,И эти напоминаньяВесьма важныДля ясного пониманьяСвоей цены.
А дальше бы только море,Песок, прибой,В обычном спокойном спореС самим собой,Прибоя седая лента,Безликий цветПоследнего аргумента –А больше нет.А там, за чертой прибоя,Где цвет глубок,Кончается все живоеИ виден Бог:Спросите хоть педагога,Хоть продавца –Нет лучше вида на Бога,Чем из дворца.Прибой говорит – не трожь нас!Давая мнеСвою осознать ничтожность,Но также не –Не только ее, но дажеНаоборот,Величье свое в пейзаже:Умрет, а вот!