Однако идея об исторической преемственности гарамантов и туарегов от этого не пострадала. Археологические раскопки и письменные источники приносят все больше фактов о том, что современные туареги являются потомками гарамантов. Правда, есть один факт, который противоречит подобной точке зрения. Туарегов называют «людьми под покрывалом». На это покрывало белого или синего цвета, которое туарег не снимает ни во время еды, ни во время сна, идет полтора метра ткани. Древний же гарамант был одет лишь в короткую тунику из шкуры козы или антилопы и не носил никакого головного убора, хотя и украшал, голову страусовыми перьями. Ни финикийцы, ни египтяне, ни римляне не упоминают об этом покрывале или о чем-то подобном, говоря о сахарских племенах. Об этом сообщают лишь арабские завоеватели. Вероятно, это покрывало появилось уже в более позднее время, когда гараманты превратились в туарегов. Некоторые ученые высказывают предположение, что покрывало, хотя и хорошо защищает от солнечных лучей и песка, связано с каким-то магическим обрядом, касающимся рта и сегодня уже забытым. Возможно, этот обычай был каким-то запрещением, табу и не был известен древним гарамантам.
Прежде чем уехать из Джермы, нам предстоит нанести визит мэру города Убари, туарегу по происхождению. Он принимает нас у себя дома без белой чалмы и широкого туарегского плаща — в цивильном платье. Это вполне современный человек, говорящий на хорошем французском языке. У него маленькая бородка и крепкие белые зубы. Сидим в гостевой комнате на полу, и хозяин потчует нас отварной курицей с рисом и бараниной. Все это запивается крепким зеленым чаем, который подают, как и везде в Ливии, в маленьких стаканчиках. Его 14-летний сын иногда выскакивает к женщинам на кухню, чтобы принести нам угощения, чай, холодную воду. Мэр рассказывает об успехах муниципалитета Убари.
Собственно, в этом убеждать нас и не следует. Мы видели великолепные поля зерновых, ухоженные пальмы, десятки скважин на воду, высоковольтные линии электропередачи, отличные дороги и аэродромы.
Сахара, слушаем мы, усилиями ливийского народа втягивается в современную жизнь и хозяйственную деятельность. И вместе с тем туареги стараются сохранять свои уникальные традиции и ремесла. В подтверждение своих слов мэр дарит мне переметную сумку для седла верблюда из раскрашенной кожи, которую сделали туарегские женщины, и зеркальный гарнитур, украшенный разноцветными нитями.
Уже в Москве я разложил свои сахарские трофеи, пытаясь восстановить картины путешествий в вади Барджуж и к соленым озерам и даже ощутить те чувства, что я испытывал в то время. Горсть красноватой кремневой гальки завернута в лист бумаги с пометкой «Камни плато Барджуж». Это то самое плато, на которое мы попали после полицейского поста и перед выездом на лавовое поле. Все камни хорошо обкатаны в отличие от камней другой коллекции, завернутой в лист с пометкой «Линия электропередачи плюс вторая остановка». Эти камни взяты на обратном пути, когда мы возвращались в Джерму дальней дорогой вдоль линии электропередачи. Это тоже кремни, но не так хорошо обкатанные, имеющие наросты другой породы. Из этих камней хорошо, видимо, делать двухцветные камеи и печатки.
Вторая коллекция вызывает у меня в памяти рассказ Рони о туарегах, которые поселились около пинии электропередачи и шоссейной дороги на Мурзук. Лагерь туарегов — несколько десятков палаток из тряпок, шкур и картона, просвечивающих на солнце, — расположен в 50 метрах от дороги. У некоторых палаток стоят привязанные верблюды или японские вездеходы разного размера. В 200 метрах от лагеря пустует новый поселок одноэтажных домиков из сборного железобетона, построенный местными властями и переданный безвозмездно этой группе туарегов. По словам Рони, они отказываются жить в этих домах, предпочитая свои рваные палатки. Правда, они согласились, чтобы власти провели им водопровод от артезианской скважины, пробуренной в поселке. Вспоминаю туарегских женщин, идущих за водой к водопроводному крану, установленному в центре палаточного лагеря, и тревожный шепот Рони, предупреждающий о том, что пользоваться фотоаппаратом нельзя — могут быть неприятности.
Извлекаю из своей коллекции большой кусок кремня, помеченный буквами «В. Б. 19.3.86». Это значит, что он подобран в вади Барджуж 19 марта 1986 года. Мне кажется, он напоминает какой-то древний скребок, явно бывший в употреблении. Острые утлы его затуплены, но он очень удобно укладывается в моей руке, и мне почему-то делается тепло на сердце от сознания, что, так же как и я, этот камень мог держать сахарский гарамант или насамон несколько тысячелетий тому назад.
А вот еще два кремневых осколка и два кусочка черной и красной керамики. Где я их подобрал, у меня не помечено, но привезены они из Джермы, это я знаю точно.
Среди бумаг с путевыми заметками нахожу программу поездки в Джерму, которую составили болгарские специалисты по указанию своего посла Филиппа Ишпекова, моего большого друга. Эта программа, написанная на машинке, помогает мне уточнить расстояния до тех объектов, которые мы посещали. Например, запись № 1: «Скальные рисунки находятся в 4 часах пути от Джермы»; запись № 2: «Соленые озера находятся в 2 часах пути от Джермы». В программе предусматривалось осмотреть «находки гипсовых и соляных кристаллов», а также крепости в Джерме, Мурзуке и Гате. Программа была выполнена не полностью: в город Гат мы так и не попали из-за недостатка времени.
Но самые большие и дорогие сувениры хранятся у меня в большом целлофановом пакете. Это — подаренные мэром гарнитур из семи зеркал, которые собирались в гармошку, как вертикальный складень, и переметная сумка из разноцветной тонкой кожи, длиной полтора метра, которую туареги цепляют на седло верблюда в дни праздников. Одно большое зеркало расположено вверху, в первом ряду, затем идут три зеркала (большое в центре и два небольших по бокам), и в последнем ряду, внизу, находятся еще три небольших зеркала; от них спускаются кисти из ниток красного, зеленого, желтого, черного, фиолетового, коричневого и бордового цвета. Раньше нитки, конечно, были шерстяные, а сейчас — из искусственного волокна, окрашенного анилиновыми красителями. Все зеркала вправлены в рамки, сделанные тоже из разноцветных ниток. Этот складной гарнитур из семи зеркал очень удобен в пути. Мне кажется, что и сейчас в палатках туарегов висят такие.
Кожаная переметная сумка зеленого и желтого цвета с одной стороны обшита разноцветными полосками кожи, заканчивающимися бахромой. Сами полоски кожи закрыты двумя рядами пластинок, тоже из кожи. Эти пластинки сплошь покрыты геометрическим орнаментом, который наносится тиснением и вышивкой. Цвета орнамента — желтый, красный, зеленый, черный, а также его фигуры — ромбы, квадраты и треугольники — создают впечатление продуманной стройной композиции. О смысле этой композиции можно только гадать. Но сводить все лишь к желанию в день праздника украсить своего верблюда, по-моему, неправильно. Мне кажется, здесь есть какие-то магические символы и знаки, призванные оберегать наездника и его верблюда от напастей, приносить ему удачу и победу.
Туарегские зеркальный гарнитур и переметная сумка, незамысловатые черепки из Джермы и камушки с дороги в вади Барджуж, пузырек с золотым сахарским песком из озера Мандара, фотографии наскальных рисунков и соленых озер — все эти сувениры и трофеи, привезенные из Великой пустыни, только раздразнили мое любопытство. Как мало мы знаем о Сахаре и как важно сегодня знать больше о Великой пустыне, населенной гордыми и смелыми людьми!
В МУРЗУК — ЦЕНТР ФЕЦЦАНА
21 марта мы покидаем Джерму и едем в Себху, чтобы оттуда лететь в Триполи. Мы как будто чувствовали, что оставаться здесь, в Сахаре, при всей ее экзотике и массе еще не осмотренных достопримечательностей нам никак нельзя. И действительно, через четыре дня, 25 марта 1986 года, американские самолеты, поднятые с борта авианосцев 6-го флота ВМС США и Средиземном море, обстреляли из ракет ливийские военные объекты в городе Сирт. Это была разминка перед налетом американской авиации на Триполи и Бенгази 14 апреля того же года.