…Было за полночь. Однако многие еще и не собирались на покой.
Негромко, но не от усталости, а чтоб не мешать отдыхающим, пели «Уральскую рябину», пели про утес Стеньки Разина.
В этот глухой поздний час среди нелюдимых уральских скал песня эта звучала для меня — как никогда до того — проникновенно и величаво.
Как вдруг кто-то произнес:
— Товарищи, новый спутник!..
Мы все как по команде вскочили на ноги. Песня оборвалась.
Млечный Путь казался фосфоресцирующим. В горнем, космическом свете, мягко струившемся на землю, чудилась некая значительность и тайна. Звезды искрились и подрагивали, словно сгорая от нетерпения. (Вот оно, «небо в алмазах»!) Звезды подрагивали, трепетали, но… оставались на привычных глазу традиционных своих местах.
И только одна звездочка, словно оторвавшись от родного созвездия, плыла по ночному небу, спокойно и плавно, не искрясь, не колеблясь. Плыла, кажется, от Лебедя к Ориону.
— А не новый ли это космический корабль с человеком?..
В те дни предчувствие «космических новостей» как бы реяло в воздухе. Все ждали, что вот-вот опять должно нечто последовать. И внутренне, каждый на свой лад. готовились как-то к этому.
Чуточку потрясенные, хотя и не уверенные, что не ошиблись, следили мы за полетом этого явно рукотворного тела, пока оно, чертя стремительную, размашистую параболу, не скрылось за лесистым отрогом легендарного Ермака.
А мы все продолжали стоять. Одни рассказывали, другие слушали, расспрашивали тех, кто вдруг оказался эрудитом по проблемам покорения космоса. Ребята из училища, взволнованные сильнее нас, взрослых, приволокли огромную сухую пихту и стоймя водрузили ее в костер.
— Ура! Ура!..
Прямо-таки до небес взвился наш трескучий, искрометный фейерверк.
…А когда через несколько дней — 6-го августа — мы прибыли в город Чусовой, там сразу отмечалось три праздника: воскресенье, то есть выходной, Всесоюзный день железнодорожника (поскольку город — крупная узловая станция) и. самое главное, запуск второго космического корабля с человеком на борту.
Пилотируемый Германом Титовым, «Восток-2» в тот час кончал свой четвертый исполинский виток…
Отчаливая утром от гостеприимного берега, мы кричали:
— Ермак, прощай!
И Ермак басовито «отгаркивался»:
— Проща-а-а-й!..
— …ща-а-а… й-й-й… а-а-а… — перекатно и все приглушеннее отдавалось от тайги и соседних скал.
Мы плыли без радиоприемника. И в том виноват был Физик.
От мысли приобрести портативный «Турист» мы отказались сразу же: в общей груде поклажи такого габарита вещь была бы обузой, Физика никто не тянул за язык, он сам пообещал раздобыть «лилипутенка» транзистор размером в два спичечных коробка. Это бы нас устроило. Но с «лилипутенком» получилась осечка, в чем повинен и Лирик, в самую решающую минуту воскликнувший:
— Братцы! Раз уж мы собрались на природу, так пусть все будет, как на природе!..
И это размагнитило Физика.
Не оказалось приемника и у «организованных» туристов — наших спутников по плаванию.
И с газетами получалось совсем нескладно— к этому, впрочем, мы были готовы заранее. Вот точная справка: газеты покупали всего три раза. Поэтому мы чувствовали себя не столько «как на природе», сколько порой «как в темном лесу». Чувствовали свою оторванность. От чего? Да от всего на свете! Стремительная и полная животрепещущих свершений действительность словно бы умчалась от нас в Завтра, а мы застряли вот тут с нашей утлой, неповоротливой лодчонкой.
Нет, не годимся мы в Робинзоны, не согласны быть Робинзонами!
Вот когда мы прочувствовали свою оплошность. Даже Лирик и тот подвывал порой, что «проклятая эта неизвестность» лишает его работоспособности. «Совсем мы очусовеем тут!»
— Где можно купить газету? Что на белом свете нового? — с такими отнюдь не риторическими вопросами выскакивали мы на берег в деревнях и поселках, готовые бегом броситься за новостями, укажите только куда.
Однако рвение наше чаще всего кончалось ничем. Был сенокос, страда. В деревнях оставались старики да дети, поэтому раздобыть газету было так же трудно, как летошний снег. А радио если где и говорило, так то были все какие-то бесконечные лекции, по преимуществу антирелигиозные. Нам упорнейше не везло. Приходилось по крохам собирать «последние известия». Тем и пробавлялись.