Выбрать главу

— Что было в записке?

— Несколько фраз: «Приходил к тебе, к сожалению не застал дома. У меня к тебе разговор. Душно. Приду попозже. Саша». И все.

— Записка при вас?

— Нет, я ее сразу уничтожил. Боже мой, у меня тряслись руки, я немедленно вышел из подъезда и сжег ее, чтобы ветер развеял пепел. От нее веяло могилой.

— Вы не поинтересовались у жены, не звонил ли кто в дверь?

— Нет, не было смысла, она пришла позже меня. Это к счастью, потому что мне понадобилось не меньше получаса, чтобы как-то прийти в себя. — Плахов опять встал и нервно заходил по кабинету. — Почему вы на меня так странно смотрите? Вы будто хотите сказать мне, что заведомо знали, что записки у меня нет.

— Честно говоря — да.

— То есть, вы не допускаете и мысли, что это… Александр?

— А вы допускаете?

— Когда говорю с вами сейчас, то, по правде говоря, — нет. Но что-то есть во всем этом необъяснимое, мистика переплетается с реальными событиями и фактами, которые никак нельзя отбросить.

— Смотря что считать реальными фактами. Расстроенное воображение нередко принимает вымысел за действительно происходящие события. Я вам советую срочно госпитализироваться. Недели за три я вас поставлю на ноги.

— Нет, только не это. Можно сойти с ума при одной только мысли о вашей клинике. Что-нибудь успокаивающее, на это я соглашусь, а остальные методы для меня неприемлемы.

— Вам придется дать подписку о вашем отказе.

— Неужели случай настолько серьезный?

— Да.

— Хорошо, я напишу. Давайте. — Плахов написал на листке десяток быстрых торопливых строк. — Вот видите, я веду себя покладисто и хлопот вам не доставлю.

— Жена заметила ваше состояние?

— Да.

— И какая реакция?

— Вполне естественно, она все приписывает факту потери ближайшего моего друга. Она и посоветовала сходить к врачу, то есть, к вам.

— Именно ко мне?

— Нет, к любому психиатру.

— Почему не к невропатологу?

— Она достаточно образованна, чтобы отличить признаки нервного расстройства от иных, связанных с душевным надломом, к тому же ей известно о клаустрофобии.

— Как она относится к вам в настоящее время?

— Как всегда, если еще не внимательнее. Я засыпаю и чувствую на себе ее взгляд, она переживает за меня более, нежели я сам. Я для нее больше значу, чем ее собственная жизнь. Я сплю, а она сидит рядом и смотрит на меня…

— Я выпишу больничный, придется полечиться дома, раз вы не желаете побыть в стационаре. Через два дня снова ко мне.

— Так вы считаете, что это всего-навсего мои галлюцинации, так сказать, плод расстроенного воображения?

— Безусловно.

— А записка? Я ведь ее держал в руках!

— Если бы вы посидели у меня на приеме, то услышали бы и не такое.

— Значит, я псих?

— Зачем утрировать, вы сейчас нездоровы, это пройдет, как проходит простуда. Только простуду вызывает инфекция, вирус, а у вас возбудителем болезни оказалась ваша проснувшаяся совесть и вина перед другом. Время лечит. К сожалению, уроки бывают тяжелыми, как в данном случае.

— Так вы мне не поверили?

— Отчего же, поверил, но не все принял безусловно. И только. Подумайте все же о стационаре. Вот мои телефоны: рабочий и домашний. Надумаете — позвоните. Я бы хотел встретиться с вашей женой, думаю, что она согласится на встречу со мной. Вероятно, ее мнение для вас не будет последним.

— Ни в коем случае, я не хочу этого, вы можете случайно сказать лишнее. И тогда конец, она не перенесет. Вы бы знали какая она, эта беда никак не должна ее коснуться. Буду нести свой крест сам. Ирина светлый и чистый человек.

— Хорошо, обойдемся без нее, вы способны самостоятельно решить этот вопрос самым разумным и трезвым образом. А пока принимайте вот это. — Ремизов протянул Плахову два рецепта. — Я еще раз подчеркиваю, что срыв серьезен и лечение будет гораздо эффективнее в стационарных условиях. К сожалению, я не могу навязать вам лечение силой.

— Надеюсь, что вы шутите? — Плахов впервые улыбнулся вялой доброй улыбкой, — или внизу меня ждут уже два санитара?

— Конечно, шучу. Всего хорошего, Петр Борисович. Надеюсь, что удастся снять вашу душевную напряженность в самое ближайшее время, тем более, вы сами говорили, что в вас заложено сильное контролирующее устройство. Включите его, отдыхайте, гуляйте, будьте побольше на воздухе. Будет необходимость — позвоните.

— Спасибо, постараюсь одолеть самого себя.

Плахов пожал руку Ремизову и вышел: вид у него при этом был гораздо более спокойным и уверенным, нежели в начале беседы. Телефонный звонок у Ремизова раздался в половине второго ночи. Ремизов нащупал в темноте аппарат и снял трубку.