На острове иногда шел дождь. Джайна находилась в Пандарии уже достаточно долго, чтобы осознать периодичность этого события. Дождь шел дважды в неделю — конечно, в разные дни, иначе было предсказуемо, но два дня из семи выпадали пасмурными. За все это время море ни разу не штормило, волны так же флегматично накатывали на берег.
Три сотни пандаренов обитали в одном поселении, хотя это и не походило на любой из городов Азерота. У селения пандаренов не было собственного названия и границ. Их круглые одноэтажные хижины из крепких веток, покрытые тростниковыми крышами, располагались достаточно далеко друг от друга. Пандарены объясняли это собственной свободой. Соседи селились в ста шагах от последующего дома. Таким образом, пандарены заселяли почти весь остров, исключая его прибрежные зоны. Выросшие дети пандаренов (которые, кстати, росли невероятно долго) могли выстроить собственное жилище или пристроить к боку родительского дома собственную хижину. Чаще всего так и случалось. Может быть, именно поэтому дома пандаренов и отделяло приличное расстояние — учитывая, бессмертие и плодовитость черно-белых медведей вокруг родительского воздвигалось иногда больше десяти хижин.
— Почему круглые? — как-то спросила Джайна.
— Острые углы привлекают злых духов, — ответил Хейдив.
В центре хижины из гладких речных камней выкладывался круглый очаг, над которым вешали букеты из высохших или живых цветов и трав. Дым от тлеющих трав помогал от болезней, дарил мудрость в принятии решений или позволял общаться с Древней Матерью. Все зависело от набора использованных трав. Только лекари знали секретное, правильное соотношение трав для того или иного букета. Выше всего на свете пандарены ценили Жизнь, подаренную каждому в Азероте Древней Матерью, и лекари Пандарии достигли небывалых высот в борьбе за сохранение этой жизни.
Белый пляжный песок еще долго светлел между вековых сосен, чьи стволы, будто храбрые защитники, ровным строем теснили морское зло. Трудно было поверить, что в глубинах безмятежного океана может скрываться что-то опасное.
Джайна нагнала Шайю. К тому времени короткие волосы и одежда девушки высохли, и ничто не напоминало о досадном купании.
— Шайя, — тихо обратилась к пандаренке волшебница. — Я не хотела напугать тебя. Море… Оно такое прекрасное, прохладное. Почему оно так пугает?
— Я не сержусь на вас, леди Джайна. Вы не пандаренка, и не можете знать всей нашей истории. Пандарены не селятся у морских берегов и не купаются в море, таковы наши традиции. Мы чтим память погибших, только поэтому иногда едим морскую рыбу. Речную можно есть чаще, но, как правило, она мало кого привлекает.
Джайна с тоской вспомнила прохладные воды, которые манили к себе, звали окунуться в знойный полдень.
— Прошло много лет с тех пор, когда дети моря в последний раз появлялись на берегах Пандарии, — продолжала Шайя. Она колебалась. — Я не могу запретить вам купаться в море. Просто будьте осторожны. Насколько я знаю, опасность несут только штормовые волны. Когда море спокойно — оно может быть безопасным. Но я не уверена.
Джайна вздохнула.
— Пожалуй, мне лучше воздержаться.
— Благодарю за понимание, — улыбнулась Шайя. — В такие жаркие дни я вожу детей к горной реке. Ее воды безопасны. Может, она и вам приглянется?
Пандария оказалась совершенно круглым и практически плоским островом. Лишь острая макушка единственной горы накрывала юго-запад острова длинной холодной тенью. Солнце в своем путешествии за день по небосклону на некоторое время пряталось за этой узкой скалой, видной в Пандарии отовсюду.
— Кстати, как вы зовете эту гору? — спросила Джайна.
— Бронзовая.
Сейчас, когда из-за спрятавшегося солнца края горы горели янтарем, она казалась монолитом, вылитым из бронзы. Под воздействием какого-то странного мимолетного чувства Джайна даже остановилась.
Но тут завопили хором четверо маленьких пандаренов, и это тут же отвлекло Джайну.
— Липа серебристая начала цвести! Липа!
— Мам, липа цветет!
Среди облезших, потрескавшихся от времени сосновых стволов маленькое аккуратное деревце, клонило к земле длинные ветви, покрытые мелкими серыми бутонами. Деревце больше походило на иву, чем на липу. Других таких же деревьев по близости не было.