«Ага, - ехидно пропел внутренний голос, - скажи-ка это снова».
Забравшись с ногами в кресло, Габриэлла отвернулась к окну, за которым свирепствовала пурга, поглощая белым маревом даже тусклые оранжевые огни уличных фонарей. Оставшись наедине с собственными мыслями в стенах собственной квартиры, она не могла не чувствовать, что заперта в клетке. В клетке собственного неведения, бессилия и одиночества.
«Стражи существуют, чтобы сохранять баланс», - сказал ей Феликс.
Благородная вроде бы цель, так почему же Габриэлла не могла просто согласиться с таким положением вещей и делать то, для чего её… создали? Возродили? Воскресили? Разум осаждали тысячи вопросов, но никто не предлагал ответов. В окно ударился порыв ветра. Габриэлла прикрыла глаза и поудобнее расположилась в кресле, позволяя воспоминаниям унести себя в другую снежную ночь и другую комнату, где в каменной кладке мерцала золотом паутина энергии древнего замка, хранящего память о сотнях лет своего существования.
Всё в мире определяла энергия. Она наполняла жаждой жизни, мечтами и желаниями, она питала, воодушевляла, соблазняла. Превращала нематериальное в материальное, будь то незначительное человеческое желание или далекое эхо прошлого, блуждающее по стылым коридорам заброшенного дворца. Всё и все в этом мире были связаны незримыми нитями, составляя единое полотно.
Демоны обладали энергией хаоса и преображения, а люди – чувств и желаний. И те, и другие могли трансформировать энергию в нечто материальное, и она продолжала течь и струиться нескончаемым потоком, разрастаясь и питая всё в этом мире. Единственной аномалией этого своеобразного равновесия были тени – существа, живущие в измерении тьмы, тлена и распада, но отчаянно жаждущие вкусить жизненной энергии, украсть ее и поглотить без остатка, не давая ничего взамен. В противовес этим существам были стражи – люди, вырванные из времени и пространства, не связанные правилами мира, существующие на грани материального и нематериального. По сути, такие же тени. Призраки, забытые живыми. Они черпали энергию, выброшенную в мир, уплотняя её и превращая в оружие или щиты, но они её не создавали. Только контролировали. Впрочем, даже стражи чего-то желали и о чём-то мечтали, раз демоны способны были заключать с ними контракты.
Габриэлла думала о том, как вспыхнули золотом сияющие нити в замке барона, когда она прикоснулась к ним, и как при контакте с демонической аурой Алистера они почернели. Почему от прикосновения Габриэллы та солнечная паутина разгоралась ярче? Почему изменила цвет, став белой, когда они с Алистером соединили руки? Почему она вообще смогла увидеть эти нити?
Снова слишком много «почему».
Разочарованная очередным тупиком в своих размышлениях, Бертран поставила чашку с чаем на журнальный столик и покрутила головой из стороны в сторону, разминая мышцы, затёкшие от долгого сидения в одном положении.
Впрочем, если так подумать, кое-что всё же ей уже было известно: та паутина не появилась случайно, она была там всегда и просто разгорелась ярче, на время став видимой.
Захваченная безумной идеей, Габриэлла выбралась из кресла и, шагнув к стене, прижала к ней ладонь, посылая несильный импульс к кончикам пальцев. Как она и предполагала, от её руки в разные стороны потянулись тонкие нити, переплетённые между собой, словно сотканная из золота паутина. Затаив дыхание, Габриэлла наблюдала, как сияющие нити расползаются по стене, опутывают книжные полки и сами книги, перебираются выше к потолку, мерцая в сумерках полутёмной комнаты. Они и правда были повсюду, и чем больше энергии она направляла, тем ярче они разгорались, а прикосновение начало отдаваться нарастающим теплом, словно Бертран всё ближе подносила ладонь к горящей свече.
«Любопытно».
Габриэлла отняла руку от стены, но паутина, словно прилипнув к кончикам пальцев, потянулась за её рукой. Жар усиливался, перерастая в болезненное жжение, в то время как тонкие струйки золотистого сияния потекли вверх по руке к ладони и запястью. Это уже было ненормально. Габриэлла безрезультатно тряхнула кистью, потом попыталась отсоединить нити второй рукой, но вместо этого, они перетекли и на неё. Теперь обе её руки были плотно опутаны обжигающими золотистыми нитями. Бертран начала паниковать. Держа обе руки вытянутыми перед собой, она беспомощно оглянулась на прикроватный столик, где лежал телефон. Позвонить Феликсу? И что сказать? Как объяснить, то что сейчас происходило, если она и сама не до конца это понимала?