— Ни в коем случае, упаси нас от такого всемилостивейший Небесный Отец, — максимально честно ответил я. — Даже если это правило и будет принято, моя семья никогда не будет по случаю пополняться несовершеннолетними девочками, к тому же по неопытности путающими Призыв с влюбленностью. Да и нет прямо сейчас в этом никакой необходимости. Надо только вразумить этих юных дурочек, не видевших в жизни ничего, кроме страха смерти и побоев, дать им новые жизненные ориентиры, а также отложить брачный вопрос до момента получения ими как минимум среднего образования. Мол, даже самая младшая жена императорской четы не имеет права быть безграмотной дурочкой без широкого жизненного кругозора. Ну а пока эти девочки будут выполнять поставленные нами условия, пройдет много времени, они станут другими и, скорее всего, сменят свои брачные предпочтения. И вообще, мне хочется верить, что хотя бы некоторые из них способны на большее, чем помогать накрывать на стол и стелить постель.
— Мой очаровательный нахал, ты, как всегда, неподражаем! — сказала моя дражайшая половина, оделив меня ослепительной улыбкой, и, обращаясь к девочкам, произнесла по-английски: — Вот что, мои дорогие сестренки. Да именно так — с этого момента вы наши с мужем младшие сестры, о которых мы должны заботиться — дать образование и привить правильное понимание того, что такое хорошо, а что такое плохо. Это положение может быть изменено только после того, как я увижу, что вы стали хотя бы сопоставимы с нами по уму и жизненному кругозору. Старая жизнь закончилась, а о том, какой будет новая, вам предстоит узнать в самое ближайшее время. Более подробно я поговорю с вами об этом утром.
— Понятно, госпожа, — коротко ответила Шарлин и слегка поклонилась.
— Я вам не госпожа, а старшая сестра, ибо так хочет устроить наше общество мой муж, — вздохнула Лиза. — А сейчас, девочки, идите и больше не пытайтесь повторить то, что вы сделали, потому что тогда мы действительно рассердимся.
— Погодите, — сказал я и тут же добавил в пространство: — Лилия, иди сюда, ты мне нужна!
Хлоп! — И Лилия уже стоит передо мной как конь перед травой.
— Я здесь, папочка! Кого тут надо вылечить?
— Вот, видишь этих четырех девушек? — сказал я. — Раны на их неразвитых душах постараемся исцелить мы с Елизаветой Дмитриевной, а синяки, ссадины и шрамы от порки — это твоя работа. К сожалению, тот, кто все это сделал, уже покинул этот бренный мир, не попрощавшись, поэтому мы можем только устранять последствия совершенных им злодеяний. Глядя на эту разоренную землю, я начал задумываться, каким образом можно было бы насмерть замучить демона.
— Для этого его следует посадить в энергетическую ловушку, устроенную по принципу бутылки Клейна, чтобы снаружи не проникало ни эрга, — авторитетно заявила мелкая божественность. — В таком случае первосортные муки неутолимого голода будут продолжаться целую вечность. Но для этого его сначала требуется поймать и не упустить, а это отдельная, причём сложнейшая задача… Прибить насмерть, как это сделал ты, гораздо проще.
— Понятно, — сказал я, — значит, в любом случае пришлось бы обойтись без ужасной мсти. А сейчас идите уже и дайте нам с Елизаветой Дмитриевной остаться наедине.
— Да, девочки, идемте, — сказала Лилия. — Лет-с гоу, раз-два.
И когда они вереницей вышли за дверь, мы с дражайшей супругой, тихо и скромно, при задернутых занавесках, наконец занялись тем, ради чего создаются семьи. Любовь не терпит не только суеты, но и посторонних глаз.
Восемьсот девяносто седьмой день в мире Содома, поздний вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения, Госпиталь, ванна с живой водой
Роберт Энсон Хайнлайн
Очень многое мне нужно было обдумать сегодня… А лучше всего мне думалось во время так называемых «процедур». Здесь, под сводами огромной пещеры, в уютном полумраке, под тихую расслабляющую музыку, в ванне с магической водой моему телу возвращали молодость… Девять раз я уже погружался в эту ванну, и проклятая хворь, которая мучила меня уже несколько лет, за это время бесследно ушла. Морщины мои стали разглаживаться, возвращалась бодрость. И как же это было чертовски здорово… Это ни с чем не сравнимо, когда ты, страдая серьёзными болячками и уже смирившись с тем, что жизнь твоя медленно угасает, вдруг получаешь возможность отмотать свой возраст назад. Что могла дать мне вторая молодость? Конечно же, возможность творить. Не творить я не мог.