Своими размерами кухня напоминала аналогичное помещение в отеле среднего масштаба. В помощь Томасу были выделены повариха с поваром и две девушки. Лакулайт наблюдал и хлопал «Хеннесси» рюмка за рюмкой.
Потом на кухне появилась Вера, княгиня фон Ц. На ней было красное вечернее платье с глубоким декольте. И если при первой встрече она держалась высокомерно, то при второй — преувеличенно любезно. С нехорошим предчувствием Томас укладывал битки в нежный соус.
По-настоящему не по себе ему стало тогда, когда в столовой он познакомился с женой Лакулайта. У Ольги Лакулайт вид был какой-то ущербный. Исхудалое лицо. Волосы, выкрашенные в цвет яичного желтка, потухшие глаза. И при этом ей явно не было еще и сорока…
«Боже, — думал Томас, — бедное существо. Неужто княгиня — любовница этого жиртреста? Похоже на то. Зачем я сюда пришел? Мерзко».
Вечер становился все более отвратительным. Ольга Лакулайт не произнесла ни единого слова. Она не пила, она почти не притронулась к биткам. Внезапно слезы хлынули по ее бледным щекам.
— Отправляйся-ка лучше к себе, Ольга, — кратко и жестко произнес Лакулайт. Та поднялась и ушла.
— Еще битков, господин Ливен? — спросил ее супруг, не потерявший душевного равновесия. И княгиня одарила лучезарной улыбкой Томаса, почувствовавшего, что у него внезапно полностью пропал аппетит.
После трапезы отправились в библиотеку. И здесь, за кофе и коньяком, толстяк наконец раскрыл карты:
— Выслушайте-ка меня, Ливен. Вы берлинец, как и я. У вас есть банк, у меня — крупное дело. Времена сейчас хуже некуда. Не будем предаваться иллюзиям: телега забуксовала. И скоро опрокинется. Пора подумать о будущем. Я прав?
— Не знаю, о чем вы говорите, господин Лакулайт, — холодно сказал Томас.
Толстяк заржал:
— Ясно, знаете, о чем! Кто же, если не вы? Ваши деньжата наверняка тоже давно в Швейцарии!
Лакулайт пошел в открытую: он и его друзья обладают крупным состоянием во Франции. Если бы Томас нашел путь переправить эти сокровища в Швейцарию благодаря своим связям, то ему бы это не повредило:
— Вам тоже перепадет приличный куш, Ливен!
Томас почувствовал, что с него достаточно. Он встал.
— Боюсь, вы обратились не по адресу, господин Лакулайт. Я такими делами не занимаюсь.
И тут вмешалась княгиня. Она заняла сторону Лакулайта. Томаса это добило окончательно. Как этой особе не стыдно! Любовница женатого мужчины — и еще такого, как этот тип! Черт бы вас всех побрал!
— Господин Ливен, может быть, сделка все же станет для вас привлекательной, стоит вам узнать, кто друзья господина Лакулайта…
— Когда-нибудь слышали о Геринге? — хрюкнул толстяк. — О Бормане, Гиммлере? Розенберге? Скажу вам, тут пахнет миллионами, для вас тоже!
— Я не продаюсь.
— Ах, чепуха. Послушайте! Любой продажен, вопрос всегда только в цене!
Все, конец. Томас резко распрощался. Он был вне себя от ярости. Эта толстая свинья! К нему стоит присмотреться повнимательнее. Рыло в пуху, да и вообще…
Пока Томас искал свое пальто в гардеробе, внезапно появилась княгиня:
— Я тоже ухожу. Вы можете проводить меня. Я живу неподалеку.
Томас молча поклонился. От гнева он был не в состоянии говорить. И на улице оставался молчаливым. Он проводил молодую женщину до ее подъезда, не сказав ни единого слова. Она открыла дверь. Прислонилась к стене:
— Ну что такое, Томми? — спросила она, этот странный отпрыск древнегерманского дворянства. Ее голос стал вдруг прокуренным и хриплым. Томас уставился на нее.
— Как… как изволите?
— Давай же, целуй меня… Чего ты ждешь? — она притянула его за рукав, обняла и страстно поцеловала.
— Хочу, чтобы ты любил меня, — прошептала княгиня. Она снова поцеловала его и довольно громко произнесла слова, не воспроизводимые в печати. Вот это Гогенцоллерны! Вот это Виндзоры, Ауэршперги, Колонны! Дорогой граф фон Пари! Из уважения к вашим величественным родам — как ради вас, так и из-за международной книжной цензуры — опустим лучше то, что слетало с уст нежной белокурой дворянки.
В тот момент, когда он слышал столь чудовищные вещи, произносимые княгиней Верой фон Ц., в мозгу Томаса, словно от удара кулака меж глаз, вспыхнуло: ЛАКУЛАЙТ!!!
Теперь он, наконец, вспомнил, откуда ему было известно это имя. В черном дневнике застреленного унтерштурмбанфюрера Петерсена упоминалось это имя! Многие имена встречались в той тетради, в которую спекулянт заносил всех, кто когда-либо был замешан в его темных аферах.