— А ты Лиса Патракеевна, — съязвил Влад.
Я посмотрела вниз с обрыва. В предвечерний час река казалась непривычной. Все вдруг стало глубоким, таинственным, причудливым: неожиданно высокие деревья, верхушек которых не было видно, кусты, казавшиеся непроходимыми, отмели, скрытые туманом… В такие минуты начинаешь понимать, какой ужас испытывали древние люди, видя ночную или вечернюю природу: сами собой рождаются сказки о нечисти и прочих тварях, живущих на реке. Костер Влада, между тем, разгорался, и веселый дымок начинал отпугивать комары.
— Скорее, дрова нормальные несите, — ворчал Миронов. — Эта чурка гореть не будет!
— Прямо скорее? — возмутился Женька. — Командир!
— Да у меня валежник скоро закончится, олухи, — возмущался Влад. — Костер сгорит, и все заново надо будет начинать!
Аметистова, желая помочь ребятам, принесла немного коры, которую наломала у реки. Я всегда смеялась, глядя, что Ира может работать только в тонких шерстяных перчатках. Кору она несла осторожно, боясь запачкать платье.
— Одна толковее другого! — сокрушенно покачал головой Влад и постучал себя по лбу, — Как же мокрая кора гореть будет, а? — с этими словами он осторожно положил в шалаш из веток немного валежника.
Маша прыснула.
— Да кому нужно твое произведение кострого искусства? — насмешничала Вика. — Разложили бы ветки, да зажгли.
— Так зажгли бы, что лес спалили… — бурчал Влад. — Вот, вот, это пойдет! — довольно кивнул он.
— А что печь будем? Картошку? — задумчиво спросила Лера.
— Да. И плюс Француз с Женькой сосиски из Вишеры привезли. Ты бы хоть веточки на шампуры настругала, — недовольно проворчал Влад на Вику. — Ни рожна ведь не делаешь…
Не далее как вчера Леша и Женька мотались на лодке за провиантом. Влад, между тем, пристроил в хозяйству удочку. Клев в реке был слабый, зато в лесу он обнаружил небольшое озеро, в котором водились неплохие караси. Рано утром и вечером они с Незнамом стали бегать к нему порыбачить.
— Сейчас сбегаем на часок другой, — сказал он тихо Незнаму. — Вот не знаю, кого бы страшим по костру оставить.
— Могу последить, — сказала я. — Почему бы нет?
— Сходим мы с Антоном, — предложил Незнам. — А ты пока за костром следи.
— Ого! Несут! — вдруг непроизвольно вырвалось у Ирки.
Мы обернулись: Алекс с Женькой с триумфом тащили огромный еловый пень с сухими веткам. Оба, защищаясь от комаров, были в кепках, только Алекс зачем-то повернул свою козырьком назад. Мы захлопали, но Миронов застонал. Я усмехнулась. Влад что-то полюбил ворчать — вот ворчит да ворчит, будто дедушка какой!
— А что было бы, если бы в двенадцатом году русские с французами объединились? — насмешливо спросила Вика.
— А вот что! — сокрушенно вздохнул Влад, показав на Лешу с Женькой. — А обламывать ветки, кто с него будет, а? Пушкин? Хоть ты давай! — взмолился он, глядя на толстого Витьку Петухова.
— Почему Пушкин? — рассмеялась Маша. — Есенин! Культ деревни.
— Пень пойдет? — весело спросил Женька.
— А черт бы вас… — выругался Влад. — Придется самому рубить. Ох, помощники. — покачал он головой.
— Ох, начальник, — вторила Маша, сокрушенно подняв глаза.
— Он же трухлявый… — поморщилась Ирка и забавно шмыгнула «лисьим» носиком.
— Много ты понимаешь… — Влад с размаху нанес удар топором. — Труха-то на растопку и хороша…
Наконец, костер разгорелся. Влад важно заявил, что пришло время для его расширения. Он сделал две ножки, на которые положил мокрую чурку осины. Теперь она напоминала жаркое на вертеле, которое вращалось на огне. Пламя медленно жарило кору и сок забавно шипел, точно сало на сковородке.
— Сейчас бы картошку пожарить… Со шкварками… — мечтательно сказал Алекс
Как только я услышала эти его слова то быстро поняла что тоже хочу картошку со шкварками, мое естество просто жаждует этого! Я улыбнулась, представив Алекса, с гордым видом поедающего картошку.
— Это тяжёлая еда — шкварки, — вздохнула Маша.
— Зато вкусная! — с чувством ответил Алекс.
— Вот вот! Не лопнем! — быстро добавила я. Тяжёлая это еда или нет, но есть хотелось.не потолстею же я из-за одного ужина!
— От одной порции ничего не случится! — тоном мудреца добавила Вика. — Леша прав, зато вкуснота! — улыбнулась она.
От реки шёл вечерний запах воды, водорослей и ила, словно зовущий к чему- то далёкому и хорошему. Вика, тем временем, осторожно насаживала сардельки на тонкие обструганные веточки.
— Маша бы хоть что-то делала, — вздохнула она, с грустью глядя на лежащую у воды большую корягу
— Как и ты, — не осталась в долгу Гордеева. Я была согласна с обеими — толком не работали ни одна, ни другая. Мне показалось, однако, что Гришкова грустит. Почему? Неужто только из-за безделья Маши? Но Вике, казалось бы, что за дело?
— Вик, — подошла я к Гришковой. — Почему грустишь?
— Я? Да так… — прошептала Вика. — Знаешь, — кивнула она мне, — вот я делаю, стараюсь, сосиски готовлю у жарке. А все говорят, какой Влад трудолюбивый… А что он делает: только указы со своим костром отдает?
— Вы с Владом с первого класса петушитесь, — улыбнулась я. — Но соглашусь с тобой — ворчит и ворчит, как дедушка. Сосиски — замечательно! Любила и люблю.
Между тем, пока я общалась с Викой, костер уже весело пылал. Влад продолжал колдовать над дровами, поругивая то Женьку, то Алекса, то Ирку, то Машу — последнюю за то, что ничего не делала. Их кампания в свою очередь стала доводить Влада, громко обсуждая, как можно затушить его костер. «Без ужина же останетесь, дурни», — ворчал Миронов. Маша тем временем прозвала Влада «уключиной».
— Уключины скрипят, хоть смазывай их, хоть нет, — ехидно сказала Гордеева.
— Дед столетний, — с лёгкой улыбкой протянула Вика. — Ворчит и ворчит!
— Для вашего же блага, балда Ивановна, — с усмешкой отозвался Влад.
— А ведь похоже! Эх, Вик, бесполезно — уключина будет скрипеть, — прыснул Женька.
Мы понесли сосиски вверх по косогору. Чурбак Влада тем временем осыпался, рассыпан пепел. По другую сторону от Влада уселись Юля, Марина и Лера. Янова предложила за ворчание лишить Влада сосисок.
— Нехороший человек, злой! — проворчал Влад. — Злой! — повторил он с чувством.
— А ты, добряк, не ворчи! — сказала я мягко. — Тебе весь класс уже это говорит!
— Вот именно, дедушка, — прыснула Лера.
— Ешь свою сосиску, — махнула я рукой. Не оставлять же Влада без еды?
— Леша, а какие у тебя любимые цветы? — вдруг бросила Ирка. — Вот я розы люблю, — ласково улыбнулась она. — Чацные и желтые.
— Звездочки, — вдруг ответил Алекс. Маша насторожилась.
— Я серьезно… — недовольно шмыгнула носом Ирка.
— И я серьезно. Звездочки. Они потрясающе красивые. Хоть и на ромашки немного похоже, но они очень красивые. А еще я люблю, когда каштан цветет. Настоящими белыми свечками.
— Каштан не считается, — бросила Маша. — Мы про настоящие цветы.
Юлька тем временем сама положила палку, расковыряв золу костра. Одна из полк поехала влево.
— Весь костер сломаешь!
— Не скрипи, уключина! — отшутилась Юлька.
— Дед бушует, — прыснула Вика. Ей вимдмо приглянулось, как я в разговоре с ней назвала Влада дедом, но что-то правдивое в этом было. В самом деле, ну хватит ворчать!
— А мне вот нравится рудбекия, — жеманно сказала Марина. — Они на подсолнухи похожи немного, но очень красивые.
— А я вот флоксы люблю! — вдруг сказал Женька. — Что смеётесь? Они белые и красивые!
— А почему смеетесь, правда? — спросила я. — Вполне красивые цветы! Звездочки — тоже люблю их. Есть что-то. романтичное такое. На ромашки похожи. Красиво!
Я посмотрела на речку. Тихая, одинокая… Почему-то сразу вспомнился Мишка — его жизнь была похожа на эту речку. Сейчас все мы в лагере, разговариваем и отдыхаем, а он там, совсем один.Семья практически разрушилась, а ему ведь всего лишь 12 лет, как и мне! Вспомнив как когда-то зашла к нему в гости я и не думала тогда, что Екатерина, оказывается, шпионка — эта приветливая, добрая женщина! Я и не думала, что все сложится настолько плохо, мы с Мишкой сидели и пили чай. Хорошо, что его хоть из школы не выгнали, но правда ли тут подействовало понимание? Только ли оно? Неужели снова какие-то интриги? Будто их и до этого было мало!