— Кажется, — согласился Брюс, — сопровождение мне понадобится.
— От такого предложения не отказываются, сэр, — сказал сержант.
«Не откажусь. Спасибо за урок, Адъюнкт».
Солдаты пытались усадить женщину — Смолу — обратно в седло, Аблала подошел к ним. — Я понесу, — сказал он. — Она здоровская.
— Делайте, как сказал Тоблакай, — крикнул сержант.
— Она здоровская, — повторил Аблала Сани, принимая обмякшее тело на руки. — И воняет будь здоров, но это ладно.
— Периметр со взведенными арбалетами, — приказал сержант. — Кто покажется — шпигуйте.
Брюс понадеялся, что на пути до дворца им не встретятся прохожие, привыкшие вставать слишком рано. — Поспешим, — предложил он.
На крыше Быстрый Бен вздохнул и расслабился.
— Так что там был за шум? — спросил сзади Еж.
— Проклятый Тоблакай… но не он нам интересен, верно? Нет, это та дальхонезка. Но и она подождет.
— Ты бредишь, колдун.
«Маг Тьмы. Боги подлые!»
Уединившийся в погребе под спальней Скрипач взирал на карту в руке. Лакированное дерево блестело, с него капала жидкость. Помещение заполнил густой, темный запах — аромат сырой земли.
— Тартено Тоблакай, — шепнул он.
Глашатай Жизни.
«Ну, да будет так».
Он сел и покосился на вторую карту, так и не выпавшую ужасной ночью. Свободная. Цепь. «Да, мы всё про тебя и твоих подруг знаем, милашка. Без обид. Это плата за жизнь.
Если бы вы не были такими… прочными! Если бы вы ослабели! Если бы цепи не тянулись в самое сердце Охотников за Костями — если бы я знал, кто кого тащит… я бы нашел основания для надежды».
Но он не знал, а потому ни на что не надеялся.
Глава 4
Для странствия в иные миры шаман и ведьма Элана должны оседлать Пестрого Коня. Семь трав смешивают с воском, скатывают в шарик, а затем превращают в диск, который нужно держать во рту, между нёбом и языком. Постепенно пропадает чувствительность, слюна течет, как будто ты стал весенним ручьем; за глазами мелькают разноцветные пятна — и вдруг, в одно вихрящееся мгновение, падает завеса между мирами. Узоры кружатся в воздухе; на пейзажи накладываются странные фигуры — будь ты перед кожаной стенкой шатра, стеной пещеры или на бескрайней равнине; а затем являются сердечные пятна, пульсирующие, окружающие поле зрения волнистыми рядами. Во рту сладко, как от материнского молока. Это примчался Пестрый Конь, и каскады сердечных пятен покрывают его, бегут по длинной шее, расползаются по холке, падают дождем семян с гривы и хвоста.
Скачка в чуждый мир. Скачка в рядах предков и еще не рожденных потомков, среди высоких мужчин с вечно подъятыми членами и женщин с вечно полными утробами. Через леса черных нитей, и коснуться любой — принять на себя вечные муки, ибо таков путь возрождения: родиться означает пройти и отыскать роковую нить, сказание о неизбежном будущем. Поскачешь в другую сторону, избегая нитей — врожденная судьба станет запутанной как клубок, душа обречена на вечный плен, поймана капканом противоречий.
Среди черных нитей можно отыскать пророчества… но мир за пределами леса — вот главный дар. Безвременной дом всех сущих душ. Там пожато горе, там печаль высушена и размолота в прах, там рассосались все шрамы. В тот мир странствуют ради очищения, объединения, избавления от пороков и темных желаний.
Поскачи на Пестром Коне, вернись возрожденным, невинным, бесхитростным.