— Вы хотели поговорить со мной, майор? Слушаю вас.
Есипов описал военврачу приступ, который случился с ним. Шагов заинтересованно слушал, задавая по ходу уточняющие вопросы. И задумался после того, как Николай замолчал. Ненадолго. Потом ударил себя по коленям:
— Ясно! Теперь мне все ясно, и в дальнейшем обследовании нет никакой необходимости. Но вот только диагноз, Николай Алексеевич, вряд ли вас обрадует. Да!
Майор напрягся:
— Что-то серьезное, подполковник?
— Все, что связано с мозгом или позвоночником, всегда серьезно. Причиной приступа явилось нарушение мозгового кровообращения, связанное с полученной тяжелой контузией. И с этого дня подобные приступы будут постоянно сопровождать вас. Мне это, к сожалению, уже знакомо. Периодичность приступов назвать не могу. У каждого она различна. Они могут тревожить вас и раз в году, и раз в неделю, и ежедневно.
Подал голос летчик.
— А это, Эдуард Леонидович, болезнь эта излечима?
Майор тоже взглянул на начальника отделения:
— Да, от нее можно избавиться?
Шагов поднялся, прошелся по палате, остановился у кровати Есипова, опершись на ее заднюю дужку:
— Понимаете, Николай Алексеевич, для того чтобы ответить на ваш вопрос, мне надо заглянуть вам под черепную коробку, другими словами — провести трепанацию черепа. Но и это не будет гарантировать, что я смогу определить очаг поражения. И даже определив этот очаг, нет никакой гарантии, что мы устраним причину полученного в результате травмы заболевания. А вмешательство в мозг бесследно не проходит. Никогда!
Николай спросил:
— Так что же делать?
— В этом-то и вопрос, что делать?
Подполковник вновь опустился на табурет:
— Если вы, майор, желаете, я проведу операцию, но при этом предупреждаю, что последствия могут быть любыми. Вплоть до полной парализации. Вам придется давать письменное согласие на проведение данной операции.
— А если не делать операцию?
— На этот вопрос я вам уже ответил: приступы будут сопровождать вас в дальнейшей жизни постоянно.
— Но они могут сами по себе затухнуть? Со временем?
— Теоретически все возможно, практически же… Не знаю! Одно я уже могу сказать определенно, с данным заболеванием вам служить в армии нельзя. Мне придется выводить вас на комиссию, и заключение она даст одно — комиссация. И… инвалидность! И все же, если вам важно мое мнение, в мозг лезть не следует. Это я вам как человек и врач говорю. К сожалению, мы еще не научились воздействовать на мозг таким образом, чтобы не вызвать побочных, иногда весьма негативных последствий. Но решать вам.
Майор закрыл глаза, тихо ответив:
— Чего тут решать? Если меня по-любому комиссуют, то пусть все остается, как есть…
И спросил:
— А если бы я вам ничего о приступе не сказал? И пошел бы на ангиографию? Может, пронесло бы, а?
Подполковник отрицательно покачал головой:
— Нет, Николай Алексеевич, не пронесло. Я в ходе обследования узнал бы то, что услышал от вас.
— И мне, конечно, теперь ни капли спиртного, ни затяжки сигареты?
— Как врач я должен сказать, что спиртное и никотин вреден для любого организма, но вы же все равно не послушаете меня?
— Само собой. Это что ж за жизнь, не пить, не курить, да еще, может, баб не трогать? Да лучше застрелиться к черту!
— Вот и я о том же. Старайтесь во всем знать меру. Приступы, если, конечно, они не начнут ежедневно преследовать вас, пережить можно. В остальном организм скоро восстановится, и вы будете вполне физически полноценным человеком.
Есипов спросил:
— Почему же тогда меня из армии увольнять надо? Если все совсем скоро восстановится?
— А вот это спросите у комиссии. У меня просто нет времени продолжать беседу, впереди две операции.
Начальник отделения поднялся и, пожелав всем скорейшего выздоровления, покинул палату, оставив Есипова лежать на казенной постели. И мысли офицера были мрачные.
Майора перевели в травматологическое отделение, где он находился еще месяц. По истечении которого врачебная комиссия вынесла свой вердикт — признать Николая не годным к строевой службе в мирное время, другими словами, его комиссовали, признав инвалидом II группы. Есипов к этому времени уже свободно передвигался на костылях, и, по большому счету, в окружном госпитале ему делать было нечего. Следовало убыть на подмосковную базу антитеррористической службы для оформления всех положенных при увольнении в запас документов. Вот только как это практически осуществить? Необходимо связаться с отрядом. Но Калинин опередил действия бывшего уже командира штурмовой группы специального назначения, утром понедельника 22 сентября прибыв в госпиталь. Полковник нашел подчиненного в курилке. Есипов сидел на скамейке один и не заметил, как с тыла к нему подошел командир отряда. Только услышал: