– Я не хочу есть. Я хочу, чтобы ты меня выслушала.
Голос опекуна нынче редко звучал по-отечески – Иоланта и не помнила, когда слышала такие заботливые нотки в последний раз. Она обернулась:
– Я слушаю. Но не забывайте, пожалуйста, что подобные громкие заявления – будто мне будет угрожать опасность со стороны Атлантиды, если я всего-навсего проведу обыкновенный ритуал освещения пути к алтарю – требуют убедительных доказательств.
Именно учитель Хейвуд познакомил Иоланту с концепцией того, что громкие заявления требуют убедительных доказательств. Она впитывала каждое сказанное им слово, чувствуя гордость и эйфорию – ведь стала почти дочерью для этого красноречивого эрудированного мужчины.
Но все это в прошлом. Ошибки и обман Хейвуда стоили ему одного места за другим, и выдающийся ученый, которому когда-то судьбой было предначертано величие, оказался на посту деревенского школьного учителя – и к тому же снова опасно близок к потере работы.
Опекун покачал головой:
– Мне не нужны доказательства. Мне всего лишь нужно забрать данное тебе разрешение поехать в Мидсуэлл на свадьбу.
Единственная причина, по которой Иоланта собиралась в Мидсуэлл, – это возможность сохранить за Хейвудом место. Пошел слух, мол, родители, которым не понравилось пренебрежение учителя их отпрысками, потребовали, чтобы миссис Оукблаф, деревенский распорядитель, его уволила. Иоланта надеялась, что если обеспечит зрелищное освещение пути к алтарю, не говоря уже об эликсире серебристого света, то, возможно, получится уговорить миссис Оукблаф вынести решение в пользу Хейвуда.
Если уж отдаленная деревня, отчаянно нуждающаяся в школьном учителе, не хочет держать его на работе, то кто захочет?
– Вы кое-что забываете, – напомнила Иоланта. – Законы четко говорят: когда подопечной исполняется шестнадцать, ей больше не нужно разрешение опекуна, и она вольна идти куда хочет.
Она уже полгода как могла уйти.
Учитель Хейвуд вытащил из кармана фляжку и сделал глоток. Иоланта почувствовала приторно-сладкий аромат мериксиды, но сделала вид, будто ничего не заметила, хотя предпочла бы вырвать флягу и выбросить ее в окно.
Однако между ними больше не было тех тесных взаимоотношений, когда члены семьи действительно злятся друг на друга. Теперь они стали незнакомцами, которые придерживались особого перечня правил: никаких обсуждений его пагубной привычки, никаких упоминаний о прошлом и никаких планов на будущее.
– Тогда ты просто должна поверить мне, – серьезно произнес учитель. – Мы обязаны тебя защищать. Держать тебя подальше от глаз и ушей Атлантиды. Поверь мне, Иола. Пожалуйста.
Ей очень хотелось. После всей его лжи – «Нет, это не договорной поединок. Нет, это не плагиат. Нет, это не взятки» – Иоланта все еще хотела доверять учителю Хейвуду так, как когда-то: всецело, безоговорочно.
– Извините, – отозвалась она. – Не могу.
До этого момента Иола никогда открыто не признавала, что может надеяться только на себя.
Хейвуд отшатнулся и пристально посмотрел на нее. Пытался ли он отыскать ребенка, который неприкрыто его обожал? Который последовал бы за ним на край света? «Эта девчушка все еще здесь», – хотела сказать ему Иоланта. Если бы только учитель взял себя в руки, она бы с радостью позволила ему позаботиться о ней, для разнообразия.
Опекун склонил голову:
– Прости меня, Иоланта.
Это был не тот ответ, которого она ожидала. Дыхание ускорилось. Хейвуд действительно хотел извиниться за все, что заставило ее потерять веру в него?
Внезапно он направился к котлам, по пути откручивая колпачок фляжки.
– Что вы…
Учитель вылил остатки мериксиды из фляжки прямо в эликсир света, над которым Иоланта до изнеможения трудилась две недели. Затем повернулся к ней, безмолвно стоящей с открытым ртом, и крепко обнял:
– Я поклялся тебя защищать, и сдержу слово.
К тому времени, как Иоланта поняла, что натворил опекун, он уже выходил из классной комнаты.
– Я сообщу миссис Оукблаф, что сегодня вечером ты не сможешь осветить путь к алтарю, поскольку слишком стыдишься своей неудачи с эликсиром света.
* * *
Иоланта уставилась на испорченное варево – ровную поверхность грязно-зеленой жидкости без единого намека на тягучесть. Эликсир серебристого света, который она обещала миссис Оукблаф. Вот только ни за какие деньги его нельзя приготовить в последний момент!
Иолу затопила горькая волна отчаяния. Ради чего она так старалась? Зачем беспокоилась о сохранении места за учителем Хейвудом, если никого другого это не волновало, и меньше всего – его самого?
Однако Иоланта слишком привыкла игнорировать жалость к себе и разбираться с последствиями поступков наставника. Она уже была у книжных полок, вытаскивая талмуды, которые могли помочь. В «Зельях для начинающих» ни слова не говорилось об эликсирах света. В справочнике школьника «Типичные ошибки зельеварения и как их исправить» лишь пояснялось, что делать, если эликсир выделяет отталкивающий запах, загустевает или не переставая шипит. «Руководство по зельеварению. Популярные и редкие снадобья» предоставляло читателю подробную историческую справку и только.
От безысходности Иоланта взялась за «Энциклопедию зелий».
Учитель Хейвуд любил «Энциклопедию», непонятно только, почему. Это ведь самая претенциозная в мире толстенная книга! Оказалось, что в разделе, посвященном эликсирам света, основной текст после вступительных параграфов написан клинописью.
Иоланта продолжала листать страницы, надеясь на какой-нибудь параграф на латыни, на которой она отлично читала, или хотя бы на греческом, который при необходимости могла разобрать со словарем. Но кроме клинописи попадались только иероглифы.
Вдруг, совершенно неожиданно, взгляд Иоланты наткнулся на сделанную от руки заметку на полях, которую она смогла прочесть: «Как бы вы ни испортили эликсир света, его всегда можно восстановить ударом молнии».
Иоланта моргнула – и поспешно откинула голову назад: она и понятия не имела, что в глазах стоят слезы. И что это за совет такой? Если выставить любой эликсир под ливень, это нанесет зелью непоправимый ущерб, похоронив всякую надежду на его восстановление.
Если только… Если только автор заметки не имел в виду нечто другое – вызванную молнию.
Хельгира Беспощадная обладала властью над молниями.
Вот только Хельгира – героиня фольклора. Иоланта прочитала все четыре тома в тысячу двести страниц «Жизни и деяний великих магов стихий». Ни один реально существовавший стихийник, даже великий, не мог управлять молниями.
«Как бы вы ни испортили эликсир света, его всегда можно восстановить ударом молнии».
Автор этой строчки, очевидно, не сомневался, что подобное вполне осуществимо. Завитки и черточки в написанных словах плясали на полях с веселой убежденностью. Однако когда Иола подняла глаза, лицо принца на портрете не выражало ничего, кроме пренебрежения к ее безумной идее.
Иоланта на секунду прикусила щеку изнутри. Потом достала пару толстых перчаток и схватила котел.
Что ей терять?
* * *
Принц был на полпути к тому, чтобы поцеловать Спящую красавицу.
Он вспотел, одежда его превратилась в лохмотья, из раны на руке все еще сочилась кровь. И вот она, его награда за сражение с драконами, охраняющими ее замок, – чиста, невинна и красива, но без особого изыска.
Принц подошел к Спящей красавице; его сапоги по щиколотку утопали в пыли. В сером свете, пробивающемся сквозь грязь на окнах, виднелась свисающая по всему чердаку, словно плотный театральный занавес, паутина.
Принц сам продумал каждую деталь декораций. Когда ему было тринадцать, казалось крайне важным, чтобы убранство чердака безошибочно свидетельствовало о вековой запущенности. Но теперь, тремя годами позже, вдруг подумалось, что лучше бы он позаботился об общении с красавицей.
Если бы принц только знал, что хочет услышать от девушки! Или наоборот.