Они приближались.
Она достала лук, вытащила из колчана стрелу и прицелилась. В воздухе запахло горящим углем, как в кузнице, когда там раздувают мехи. Лошадь прибавила ходу, и Лиат отпустила поводья, предоставив ей скакать куда вздумается, а сама пустила стрелу в своих преследователей. Как и следовало ожидать, стрельба по бесплотным духам — дело бесполезное, и стрела бессильно упала на дорогу.
Впереди послышался крик:
— Эй, там! Смотри, куда едешь!
Лиат посмотрела прямо перед собой и увидела двух всадников в богатых одеждах и четырех сопровождающих их рыцарей. Вероятно, владелец здешних земель. Лиат никак не могла вспомнить, какому знатному роду принадлежит знак, изображенный на щитах рыцарей, — голова оленя на белом поле. Рыцари расступились, чтобы она могла проехать, вернее, пронестись между ними.
Но как только она обернулась, чтобы предупредить их о грозящей опасности, справа от нее вспыхнул яркий свет — недалеко от дороги на небольшом холме, где стояли собранные в круг огромные камни, разгорелся костер.
Мимо пролетела сова, она пронеслась так бесшумно и стремительно, что лошадь Лиат шарахнулась и сошла с дороги. Держа одной рукой лук, а другой поводья, Лиат положилась на инстинкт животного. Лошадь перепрыгнула неглубокую канаву у обочины дороги и направилась прямо к холму, поросшему густой зеленой травой. С дороги вслед Лиат неслись невнятные крики мужчин.
Через секунду до нее донесся пронзительный визг.
Лошадь преодолела подъем с такой скоростью, словно спасалась от лесного пожара, и мгновенно оказалась в центре каменного кольца. Только теперь Лиат заметила, что посредине, из камней поменьше, выложен еще один круг — семь валунов, а в центре… Высотой камень был примерно с человека и светился странным бело-голубым светом, ярко, как костер. Но, в отличие от костра, тепла от него не ощущалось.
Крики и вопли с дороги стали тише и превратились в невнятный шум. Лиат не осмеливалась оглянуться и узнать, что же там происходит. А над головой снова бесшумно скользнула сова, развернулась в воздухе и уселась на камень. Лошадь Лиат прыгнула…
Девушка вскрикнула от изумления. Вокруг взметнулись языки бело-голубого пламени, а лошадь спокойно приземлилась, словно всю жизнь только и делала, что ныряла в огонь.
Лиат натянула поводья, но лошадь после всех этих курбетов вела себя совершенно невозмутимо. Лиат огляделась: земля была усыпана желтыми листьями, деревья тянули к небу голые ветки. Единственным знакомым среди них оказался дуб, остальные она никогда не видела раньше. Но окончательно она потеряла дар речи, когда с камня встал человек и уставился на нее с живейшим интересом. Впрочем, на обычного человека он походил очень мало: с бронзового от загара лица на Лиат смотрели ярко-зеленые глаза, вместо одежды его тело прикрывали лишь многочисленные бусы, перья, ракушки и полированные камушки. Он был из Аои, Исчезнувших, — люди гак называли их, потому что этот эльфийский народ исчез, оставив свои города и селения.
Лиат знала его, а он — ее.
— Ты все-таки пришла, — произнес он. — Ты появилась раньше, чем я ожидал. Придется спрятаться, пока процессия не пройдет мимо, иначе я не знаю, чем закончится совет, — твое присутствие здесь по меньшей мере подозрительно. Слезай с лошади и пойдем.
Он выглядел совсем как тогда, когда она в первый раз увидела его сквозь огонь. Правда, в тот раз ей показалось, что он должен быть выше ростом. Украшавшие его перья сверкали ярко, как драгоценные камни. А веревка, опоясывающая его по бедрам, похоже, стала чуть длиннее с их первой встречи несколько недель — или месяцев? — тому назад.
Из глубины леса послышался низкий протяжный стон, через минуту Лиат сообразила, что это всего лишь звук рога. Она приставила ладонь козырьком к глазам и вскоре разглядела, как по тропе под деревьями движется целая процессия. Она то скрывалась в тени, то снова появлялась на открытом участке дороги. Во главе процессии несли золотое колесо, украшенное блестящими зелеными перьями, оно медленно вращалось, хотя в воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка.
— Как я сюда попала? — хрипло спросила Лиат. — Меня преследовали какие-то твари, потом я увидела сову… И горящий камень.
Она повернулась к камню, который продолжал испускать холодный бело-голубой свет. Совы там не было.
— Сова, — пробормотал он задумчиво, дотрагиваясь до невзрачного, коричневого с белым перышка — единственного среди ярких и пышных перьев, украшавших его. Аои отстраненно улыбнулся. — Старый враг.
— Потом лошадь прыгнула в огонь, и я оказалась здесь, — закончила Лиат. Она чувствовала себя как лист, подхваченный течением, которое несет его неизвестно куда. Слишком многое обрушилось на нее за какие-то несколько минут.
— Да… — Он принялся задумчиво теребить веревку, потом стал вплетать в нее новые нити. — Так из одного мы делаем нечто совсем иное, даже если ничего не изменяем и не добавляем к тому, что уже есть. Иногда это и становится самым главным. Эти нити сами по себе не приносят мне никакой пользы в отличие от веревки, но разве эти две вещи не одно и то же?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Горящий камень — врата между двумя мирами. Все эти камни — врата, как мы выяснили, к нашему глубокому сожалению. Врата, воздвигнутые не магией смертных, они — плоть от плоти Вселенной. И чтобы пользоваться ими, надо понимать их сущность.
— Я ничего не знаю, — с горечью отозвалась Лиат. — От меня столь много скрыто!
— Да, скрыто многое, — согласился ее собеседник. — Но тем не менее ты пришла ко мне. Если хочешь, ты можешь многому научиться, я чувствую это.
— Господь Всемогущий! Мне столько надо узнать! — На мгновение она задумалась. — А сколько времени это займет? Узнать все, что необходимо, я имею в виду?
Он усмехнулся:
— Это зависит от того, что ты считаешь необходимым узнать. — Теперь выражение его лица изменилось, он стал серьезен. — Если ты решишься, это займет столько времени, сколько нужно. — Он взглянул в сторону поляны, к которой двигалась процессия. — Но если ты спрашиваешь о том, сколько времени пройдет в человеческом мире, я не могу дать точного ответа. Время течет по-разному в наших мирах.
— О Владычица! — Лиат посмотрела на камень. Пламя угасало, становясь все бледнее.
— Ты колеблешься? Разве не этого ты желаешь всем сердцем?
— Всем сердцем… — тихо повторила она вслед за ним.
Конечно, она должна учиться. Только так она сможет себя защитить. Ей так хотелось узнать как можно больше. Возможно, такой шанс больше никогда не выпадет.
Но все равно она не могла не думать о том, что оставляет позади.
— Ты все еще привязана к тому миру, — констатировал он. В его голосе не было ни раздражения, ни разочарования. Он просто говорил о том, что видит. — Дай мне руку.
Никто бы не смог ослушаться. Лиат послушно закинула лук на плечо и протянула ладонь. В следующее мгновение она вскрикнула от неожиданности — он порезал ей руку обсидиановым кинжалом. То же самое он проделал и с собственной рукой, а затем приложил рану к ране Лиат так, чтобы кровь смешалась. Свободной рукой он дотронулся до камня. Пламя взметнулось вверх, такое яркое, что девушка отшатнулась, а ее лошадь нервно затанцевала и зафыркала. Но колдун не выпустил руку Лиат.
— Давай посмотрим, — сказал он, — что привязывает тебя к миру людей.
Огонь вспыхнул, и они вдвоем стали всматриваться в холодное пламя.
Закрыв глаза, он лежал на траве под животворными солнечными лучами и слышал тысячи звуков, доносящихся до него.
Жужжат пчелы. Откуда-то с деревьев раздается свист птицы. Лошадь пасется на опушке на безопасном расстоянии от трех его спутников — эйкийских собак в железных ошейниках. Он прикрутил их цепи к колу, который потом загнал глубоко в землю. Псы с громким хрустом разгрызают кости. Лишь эти трое остались от всей своры, которую он возглавлял, когда жил в гентском соборе. Он слышал, как они ворчат, выхватывая друг у друга самые лакомые куски, а железные цепи громко лязгают одна о другую.