— По правде сказать, — обратилась она к Сангланту, подходя поближе, когда Анна и Маркус скрылись в башне, — тут многие появляются и исчезают совершенно неожиданно. Но почему-то те, кто хочет уйти отсюда, остаются здесь.
— А вы не задумывались — почему?
У него за спиной была привязана Блессинг. Антония подумала, что точно так же он носил и свой меч. Девочку запрещали приносить в башню, когда Лиат училась, поэтому ему приходилось носить малышку с собой. Кроме того, теперь, когда Хериберт ушел, а эйкийская собака мертва, он никому не мог доверять.
— Я понимаю вашу настороженность, — сказала она, — поэтому могу лишь доверить одну тайну, и вы поймете, что я вам не враг. Хериберт не мой племянник. Он мой сын.
Она сумела его удивить. И это хорошо.
— Он хранил вашу тайну, — сказал Санглант.
— Он послушный сын. Был, по крайней мере, пока маги здесь, в Берне, не совратили его. Им за многое придется ответить.
— Зачем вы рассказываете мне об этом сейчас? — спросил принц. Но она лишь повела рукой в воздухе. — Нет, — отозвался он на невысказанный вопрос. — Тут нет слуг. Вас не услышит никто, кроме меня.
Значит, он и вправду может чувствовать присутствие слуг. Хотя Анна, возможно, знает об этой его способности.
— Доверие — странная штука. Мне говорили: или ты доверяешь человеку, или нет, третьего не дано. Как человек, знакомый со священными стихами, я могу сказать, что это именно так. Или мы верим в Господа, или нет. Или мы поступаем по Его законам, заповеданным нам, или нет. Между верой и неверием нет середины. Но даже лучшие из нас греховны. Кроме блаженного Дайсана, разумеется. Лишь он был непорочен в отличие от всех других.
— Разве это не ересь? — спросил Санглант, посмеиваясь, и Антония рассердилась, но потом вспомнила, что он не хитрит. Как и все животные, он просто не понимает ее мудрости.
— Нет, дитя мое, — отозвалась она. — Ересь ошибочно полагает, что блаженный Дайсан совмещал в себе божественное и человеческое начала, но такого, разумеется, быть не может. Господь бы не позволил убить Своего посланника, как считают еретики. Именно по этому вопросу церковь Дарра спорила с аретузскими церковниками почти триста лет назад, и было признано, что патриархи Аретузы допустили ошибку…
Она увидела, что он перестал ее понимать. Взгляд у Сангланта стал таким отсутствующим, словно она пыталась проповедовать корове в поле.
С некоторыми людьми невозможно говорить на определенные темы. Она решила сменить тактику.
— Какая очаровательная ноша, — сказала она, глядя на малышку. Санглант смягчился. Как многие молодые отцы он страдал сентиментальностью. Она безошибочно распознала это чувство, поскольку испытывала то же самое по отношению к Хериберту. Иногда она завидовала способности Анны не испытывать никаких чувств к дочери, спокойно принимать необходимые решения, не задумываясь. Антония никогда не могла так спокойно использовать Хериберта, как Анна Лиат. — Мой сын доверял тебе, принц Санглант. И я тоже.
— Сестра Вения! — позвала сестра Зоя из башни, и Антонии пришлось уйти.
— Он нам полезен, — услышала она слова Анны, входя в комнату. Анна стояла во главе стола, справа сидел Северус, за ним брат Маркус, потом сестра Зоя. Слева сгорбилась сестра Мериам, а рядом с ней сидела Лиат. Анна увидела Антонию и жестом предложила ей занять место возле Лиат. — В том, что мы можем спокойно трапезничать в зале и спать не под открытом небом, есть и доля его заслуги.
— Странно все-таки, — проворчал брат Маркус, кривя губы. — Хотя можно найти некоторое удовлетворение в том, что дитя наших врагов работает на нас. Возможно, это знак свыше.
Антония уселась возле Лиат, которая молча глядела в стену, вцепившись пальцами в украшенный слоновой костью переплет книги. Миниатюра на переплете изображала знаменитую сцену изгнания астрологов святой Валерией. Несколько дней назад Лиат стала носить золотое ожерелье — знак королевского происхождения. К слову сказать, оно шло ее медово-золотистой коже гораздо больше, чем светлой коже Анны. И хотя сознавать то, что Санглант первым догадался о происхождении Анны, было не очень приятно, не стоило пренебрегать этим знанием, даже если оно и получено не от самого приятного ей человека. Но больше всего Антонию удивляло то, что ни один из магов не интересовался ни происхождением Анны, ни причиной внезапного решения Лиат носить ожерелье.
— Ты пришел из Дарра, брат, — сказала Анна Маркусу. — Какие там новости?
— Дарр теперь не тот, что раньше, — произнес Маркус, глядя на Лиат, словно решая, стоит ей присутствовать на совете или нет. Вероятно, он счел блеск золотого ожерелья у нее на шее неприятным, но, как и другие, ничего не сказал по этому поводу. — В Дарре появилась новая сила. Поэтому я и не решился говорить через огонь.