Яххотеп в последний раз поцеловала Яхмоса и передала мальчика в руки Кариса, твердо надеясь, что им удастся избежать ярости Сета.
Она проводила их до порога и во дворе увидела друга, о котором успела забыть. У дверей стоял Северный Ветер, осел Секненра, серый красавец с белой мордой и животом, с широко раздувающимися ноздрями и длинными ушами. Его блестящие умные глаза пристально смотрели на царицу.
— Ты мне хочешь что-то сказать?
Он повернулся и сделал несколько шагов вперед. Яххотеп последовала за ним и сразу же вымокла до нитки.
Северный Ветер поднял голову и уставился на черные тучи, которые раздирали ослепительные молнии.
— Да, ты прав, стоит попробовать, — сказала Яххотеп и потрепала его по холке.
Яххотеп поспешила в дворцовое святилище, где хранила золотой жезл, на вершине которого было выполнено в виде священного животного бога Сета. Этот жезл вручила Яххотеп богиня Мут в знак подтверждения ее царской власти.
Осел тоже был священным животным, принадлежащим Сету, и он навел царицу на благую мысль: если владыка гиксосов обратился к богу ураганов, то почему бы не обратиться к нему и повелительнице египтян?
Яххотеп поднялась на крышу дворца и направила золотой жезл к небу.
— Сет, владыка молний, явись предо мной! В моих руках жезл с твоим изображением, свет от него не уничтожает жизнь, но дарит ее земле. Повинуйся мне, Сет, иначе никто на земле больше не окажет тебе почестей. Повелитель тьмы не единственный твой жрец! Почему ты восстал против земли Египта и пошел войной против его фараона? Покажи мне свое подлинное лицо, и пусть твоя сила войдет в мой жезл.
Тучи раздвинулись, и на севере засияла одинокая звезда, средоточие таинственной божественной силы, неподвластной смертным.
Ослепительная молния, еще более яркая и мощная, чем все предыдущие, возникла в центре урагана и устремилась к золотому скипетру, который твердой рукой держала царица Свобода.
9
Яростный вопль Апопи раскатился эхом по крепости, и у всех, кто его услышал, кровь застыла в жилах.
Властитель кричал от непереносимой боли.
Боль пронзила тело Апопи жгучей молнией, и он понял, что огонь Сета обратился против него.
Со всех четырех сторон, двигаясь с небывалой скоростью, шли к Аварису черные тучи, и все они теснились над храмом Сета. Первый сноп молний обрушился на жилища жрецов, потом небесный огонь зажег дубы аллеи, ведущей к жертвеннику. Ветви деревьев запылали, и ветер погнал огонь дальше.
Из туч хлынул дождь с такой небывалой силой, что попрятались даже караульные, а каждому жителю Авариса, будь то ратник или простой горожанин, захотелось спрятаться понадежнее и молить бога Сета, чтобы он не гневался.
— Мы прокляты! — кричала Танаи, супруга владыки гиксосов. Она стояла на кровати, и на губах у нее пузырилась пена.
Две служанки с трудом уложили ее.
— Вернулись фиванцы, — кричала Танаи. — Это царица Яххотеп! Я вижу, как пылает ее меч! Волны затопили столицу! Огонь пожирает крепость!
Танаи металась в бреду, а верховный правитель тем временем медленно преодолевал ступени, поднимаясь на самую высокую башню.
Стоя под потоками воды, он направил острие своего кинжала к иссиня-черным тучам.
— Ты мой союзник, Сет, ты должен поразить моего врага.
Вспышка была ослепительнее, чем все предыдущие, раздался оглушительный раскат грома, и молния ударила в башню.
Главнокомандующий флотом Яннас окружил себя надежной стражей, с которой не расставался ни днем, ни ночью, после того, как чудом справился с убийцей, подосланным Хамуди. Главному казначею теперь не застать флотоводца врасплох.
Яннас не удивился, узнав, что и Хамуди, боявшийся его мести, увеличил отряд телохранителей. А как могло быть иначе?
Военачальник и сановник ненавидели друг друга, и ненависть их была смертельной.
— Собирается высочайший совет, господин, — сообщил флотоводцу его помощник.
— Есть новости о верховном правителе?
— Ходят разные слухи. Одни говорят, что его убила молния, другие, что он при смерти, третьи, что он лишился дара речи. Господин…
— Что еще?
— Большинство гиксосов готово повиноваться вам.
— Ты забыл, что существует Хамуди?
— Да, у него тоже есть сторонники, но их куда меньше, чем у вас. Как только понадобится…
— Посмотрим, что будет на совете, — решил Яннас.
Зал совета, несмотря на нарядные фрески художников-критян, подавлял пронизывающим холодом. Самые высокие должностные лица собрались здесь сегодня. Ближе всех к простому сосновому креслу, в котором обычно восседал Апопи, стояли Яннас и Хамуди.
Что же будет, когда царский целитель объявит о смерти Апопи или о том, что повелитель гиксосов не способен больше властвовать? Мало кто сомневался в том, что Хамуди, воспользовавшись своей должностью главного казначея, объявит себя преемником трона, и очень скоро станет единоличным правителем. Однако Яннас, стоящий во главе могучего войска, вряд ли согласится отдать ему власть.
Исход соперничества двух претендентов решит кровавая схватка. Но кому, как не Яннасу, победить в ней?
Хамуди не знал, как поступить, его бросало то в жар, то в холод присущая главному казначею самоуверенность оставила его. Он успел подкупить многих высших офицеров и все-таки боялся, что сегодня не выйдет живым из крепости. От беспокойства Хамуди покрылся зудящей сыпью, и никакие притирания ему не помогали.
Двери распахнулись, и… в зал вошел Апопи.
Завернувшись в темно-коричневую мантию, тяжело ступая, верховный правитель пересек зал. Остановился. Впился ледяным острым взглядом в стоящих перед ним сановников. Сел.
Каждый почувствовал себя виноватым. Зато на лице Хамуди заиграла улыбка.
— Сет нанес Фивам огромный ущерб, — объявил Апопи хриплым голосом, звук которого приводил в трепет даже самых мужественных. — Город лежит в развалинах, войско Яххотеп уничтожено, военный флот фиванцев затонул.
— Владыка, — обратился к правителю Яннас, — отдайте приказ, я отправлюсь и уничтожу остатки бунтовщиков. Царицу я доставлю вам живой или мертвой.
— Всему свое время, Яннас. Для начала я хочу оповестить вас, что отныне я — живой Хор, царь Египта, и во всех документах меня будут именовать «Умиротворившим Обе Земли». Сет открыл мне причину своего гнева против Авариса: этот город, моя столица, сделался гнездом подколодных змей, обиталищем предателей, которые отваживаются оспаривать мои распоряжения. Сначала я уничтожу поганую плесень, а потом, флотоводец Яннас, мы займемся царицей Яххотеп.
Гарем Авариса был настоящим адом. В нем содержали самых красивых, самых знатных египтянок, обязанных в любой миг услужить сановнику-гиксосу. Были случаи, когда преисполнившись омерзения, женщины накладывали на себя руки, но тогда пытали и карали их родных. Мученицы гарема утешались одним: заговор едва не завершился победой. А когда вдруг прошел слух, что верховный правитель при смерти… Кто знает, может быть, его преемник окажется менее жестоким?
Уповала на лучшее и темноволосая красавица лет двадцати, проскользнувшая в комнату, где обычно она сама и ее подруги ожидали посетителей.
Она даже не успела вскрикнуть, как уже лежала на полу с проломленным черепом, получив по голове удар дубинкой.
— Уничтожайте всю эту плесень, — приказал офицер воинам-гиксосам в шлемах и кирасах, словно те собирались сражаться с врагом. — Владика распорядился покончить с гаремом, где осмеливались распускать о нем пакостные слухи.
Убийцы весьма сожалели, что не могут воспользоваться красавицами до того, как они будут уничтожены. Но попробуй ослушайся приказа Апопи.
Кинжал вонзился в бок, и сероухий с кротким взглядом упал, не понимая, за что он погибает. Это был сотый осел, которого принес в жертву верховный жрец Сета, желая умерить божественный гнев. Он собирался переменить окровавленные одежды, когда увидел, что к нему приближается отряд, во главе которого шагал Хамуди.