–Я починил для вас отцовские мотоциклы. Организуйте банду байкеров-хиппи.
Я пас.
Он отворачивается и продолжает пилить.
–Мы уже это сделали, Эйбрам! - Джули делает несколько шагов в его сторону. - Ты согласился ехать с нами! Что изменилось?
–Я согласился только с тем, что Аксиома поймает меня, если я попробую поехать сюда. Поэтому я сюда прилетел.
–Почему этот грёбаный дом? Ты можешь полететь куда угодно, а выбрал вот
это? - она показывает на грязную дорогу и окружающий её тёмный болотистый лес.
–Здесь есть бомбоубежище. И годовой запас провианта.
–Годовой? - насмехается Джули. - А что потом? Будешь охотиться на кроликов и всю оставшуюся жизнь дрочить в лесу?
Эйбрам не отвечает. Пила издаёт тонкий звук, похожий на высокую ноту, взятую скрипкой.
–Ладно, пускай ты покончил со своей жизнью, прекрасно, но как же Спраут? Ты хочешь похоронить её вместе с собой?
–Не впутывай её, - ворчит Эйбрам, не прекращая пилить.
–Она уже впутана! Она здесь! - Джули поворачивается к Спраут, которая, нахмурившись, наблюдает за перепалкой, пока забытая гусеница забирается вверх по руке.
–Спраут. Ты хочешь жить в лесу только с отцом? Или хочешь завести друзей и научиться разным вещам? Может, научиться строить или изобретать? Попытаться помочь миру?
Эйбрам разворачивается и швыряет ножовку в грязь.
–Не смей науськивать мою дочь. Это моё решение.
–Это её детство! - кричит Джули, снова делая к нему шаг. - Это её жизнь!
–Она моя дочь, чёрт побери!
–Она не твоя вещь! Она — человек!
Они стоят нос к носу, трясутся от ярости, и каким-то образом Джули удаётся смотреть на него сверху вниз, хотя её ноги намного короче.
–Папочка? - голос Спраут слишком тихий и робкий и почти теряется в напряжённой атмосфере. - Я хочу строить.
Эйбрам даёт воротам хорошего пинка. Замок щёлкает и створки распахиваются. Он грубо хватает Спраут подмышки и садит её на мотоцикл. Запускает двигатель и в воздух взлетает струя грязи. Перед тем, как они исчезают в лесу, Спраут бросает на Джули печальный взгляд.
Единственным звуком остаётся противный скрип зубов Джули. Затем она прыгает на свой мотоцикл и заводит его.
–Джули, не надо, - говорю я, направляясь к ней.
–Что не надо? - огрызается она.
–Не заставляй его. Ты же не знаешь, что он сделает.
–Это он меня заставляет, - отвечает она, повернувшись ко мне спиной. Я
внезапно осознаю, что к ней привязан дробовик. - Я тоже не знаю, что сделаю.
Она поворачивает дроссель и с рёвом направляется по тропинке. Я следую за ней с нарастающим страхом. Мозг подкидывает мне картинки возможных исходов, и к тому времени, как деревья редеют, приближаясь к поляне, я готовлюсь к бою, умоляя прошлое ещё раз одолжить мне боевые навыки.
Когда я выруливаю из-за угла, Джули и Эйбрам уже стоят на поляне. Я жму на тормоз, и мотоцикл поскальзывается, подпрыгивает и выскальзывает из-под меня, а я падаю в грязь. Никто даже не смотрит, как я поднимаюсь и стряхиваю пыль с одежды. Они смотрят прямо перед собой на бревенчатый домик в центре небольшой залитой солнцем поляны. Неотёсанные брёвна, черепичная крыша и кирпичная труба обещают уютные вечера у огня — классический образ деревенского домика, если не считать дверей и окон. Дверь представляет собой совсем не деревенскую клёпаную сталь, а окна — тёмные отверстия с причудливыми стальными решётками.
В центре двери — знак. Зубчатая пустая мандала.
Эйбрам выдёргивает из рюкзака винтовку и слазит с мотоцикла. Джули делает то же самое.
–Держись поближе, Мура, - говорит Эйбрам и движется к крыльцу. Ни кресел- качалок, ни фонарей. Там, где должна быть дровяная поленница, лежат боеприпасы. Он подходит к окну и прислушивается. Я слышу только отдалённые трели птиц и шорох сосновых ветвей. Он хватается за тяжёлую дверную защёлку, приготавливает оружие и открывает дверь.
Стрелять не в кого. Домик пуст. Нет мебели и кроватей, только голый пол и кухонный уголок, заваленный посудой, вероятно, предназначенной не для приготовления пищи. Вместо лосиных голов и картин с пейзажами на стенах висят кандалы. С толстых кабелей, привинченных к стене, свисают резиновые наручники и ошейники. В кандалах никого нет, но тёмные пятна на стенах рассказывают мрачные истории.
–Что это? - шепчет Джули, держа дробовик наготове.
Эйбрам перебирает инструменты на кухонном столе. Скальпель. Расширитель.
Пила для черепа. Я вспоминаю Морг Норы и то, что было до него — место, где изучали Мёртвых и учились их убивать. Это самое простое объяснение, но здесь что- то не так.
Я шагаю вперёд и поднимаю со стола предмет, чтобы удостовериться в том, что я вижу. Кукла. Пластиковый голый пупс, белый как кость, с пустым плоским овалом вместо лица.
–Папочка, смотри, - говорит Спраут, поднимая что-то с пола и протягивая это Эйбраму. Кукольное личико. Или одно из них, неважно. Я вижу другие лица, разбросанные по столу. Маленькие бумажные кружочки, вырезанные из журналов: симпатичные мило улыбающиеся мужчины и женщины.
Спраут прижимает вырезку к лицу куклы и она прилипает. Что происходило в этом домике?
Эйбрам качает головой, будто хочет сосредоточиться. Он встаёт на колени и поднимает с пола крышку люка. Вытаскивает фонарик и смотрит на Джули.
–Побудь со Спраут. Джули мотает головой.
–Я тебя прикрою. Со Спраут может посидеть Р.
–Мне не нужно прикрытие, и я не доверяю «Р». Останься со Спраут. Он спускается по лестнице и исчезает в тёмном квадрате. Мы ждём.
–Ну?- через секунду кричит Джули. Тишина.
–Эйбрам? - она ступает на край люка и вглядывается в темноту. - Эйбрам! Она смотрит на меня, накручивая локон.
–Я не вижу его, - она оглядывается на Спраут, потом снова на меня. - Иди проверь.
Я осознаю, что стою в дальнем углу комнаты, будто что-то меня туда оттолкнуло. Я не помню, как оказался там. Идеальный чёрный квадрат люка будто недостающий пиксель в формирующейся реальности.
–Р?
Я несколько раз моргаю и подталкиваю себя к краю люка. Дневного света достаточно, чтобы разглядеть лестницу и небольшой участок пола под ней.
Заставляю руки и ноги выполнять свою работу и спускаюсь. Я затыкаю нос — воняет плесенью и разложением. Пиррова победа для моего обоняния, но ведь так пахнут все подвалы. Паутины и крысиные тушки. Это просто подвал.
Я спускаюсь на дно и вглядываюсь в темноту.
–Эйбрам?
Ответа не последовало, но по мере того, как мои глаза привыкают к темноте, я вижу, как его фонарик шарит по пустым ящикам. Я двигаюсь вперёд, заметив, что подвал больше самого домика. Это обширная бетонная камера с рабочими столами, полками и частично отделённой ванной комнатой. Интересно, домик был просто запоздалой идеей?
На столах и полках разбросаны инструменты, медицинские приборы и не поддающиеся объяснению странные вещи вроде стопки дорожных знаков и коробки с париками, но, в общем, в бункере довольно чисто.
Эйбрам сидит на полу напротив камеры, похожей на холодильник без двери, скрестив ноги. Фонарик освещает призрачным голубым светом его лицо — пустые глаза, сжатые губы — и внутренности холодильника.
–Всё пропало, - бормочет он. - Еда, лекарства, кровати, одеяла... даже грёбаная туалетная бумага. Они оставили только это.
Полки морозильника голые, но далеко не пустые. Аккуратно сложенные трупы возвышаются до половины стены, образуя градиент разложения: внизу сухие кости, посередине скелеты, обтянутые кожей, а наверху — коричневые раздутые тела. У некоторых в головах есть дыры, но их меньшинство. Кажется, большая часть умерла по непонятным причинам.