–Что они пытались сделать? - спрашиваю я, не в силах оторвать глаз от братской могилы.
–Понятия не имею.
Из груди одного из тел вылазит крыса и перебегает на свежий труп. Она откусывает кусок от сочащейся мочки уха. Труп дергается.
Эйбрам встаёт и направляется к лестнице, оставив меня в полной темноте. Я спешу следом за ним, пытаясь не обращать внимания на влажное шевеление за спиной.
Спраут ждёт у края люка, но я не вижу Джули, пока не выхожу на дневной свет. Она стоит напротив маленького кабинета в дальнем углу дома и смотрит вниз. Что- то читает. Большую розовую карточку. Когда она поворачивается к нам, то прячет её за спиной.
–Что нашли?
–Ничего, - отвечает Эйбрам.
–Ничего? - она смотрит на меня и видит ужас на моём лице. - Р, что ты...
–Что это? - спрашивает Эйбрам, протягивая к ней ладонь. Почему-то Джули колеблется — всего пару секунд, но я уже ощущаю крошечные вопросы, как мурашки бегущие по коже.
–Ты мне скажи, - говорит она, протягивая карточку. - Похоже на записки для совещания или что-то вроде того.
Я подхожу к Эйбраму и читаю через плечо. Текст состоит преимущественно из аббревиатур и жаргона, он бьёт мне в мозг как радиопомехи. На секунду мне
кажется, что я снова стал неграмотным. Но хорошо сосредоточившись я могу его разобрать.
Полная зачистка, MT, ID, WY, 87 обр. собрано Бродячих: ^свежие ^податл ^активн прот. гнездовых Бродячие Ориент. отвечают: 45%
Гнездовые: 5%
Зап. прекратить набеги на гнёзда, увелич. зачистку улиц Зачистка улиц
Уличная зачистка АГ 10-30 обр. в день, ^60% в мес. Обр. указывает на расширенную миграцию, до 300 ми прот.
первонач.
Причина неизвестна, но зап. капит.
Новые Ориент. метод “de-id” ^20% эффект.
65 обр: X
12 обр: 40% сотр.
8 обр: 76% сотр.
2 обр: 100% сотр.
Зап. все объект. Принимают “de-id” в совокуп. С Детройт. “de- edu” методом, содрж. изучение Нью-Йрк “розовый напиток” метод
Зап. закрыть все объекты Хелены, перевезти персонал + обр в Детройт + Нью-Йорк, объединить методы + ресур.
План на 1 г. : 100% сотр., начать массовое произ.
Эйбрам смотрит на карточку намного дольше, чем требуется, чтобы её прочитать.
–Это... что-то для тебя значит? - спрашивает Джули. В её тоне есть что-то большее, чем простое непонимание. Намёк на потревоженный осадок утонувших мыслей.
Эйбрам отрицательно качает головой. Непонятно, то ли он отвечает Джули, то ли внутреннему голосу. Он берёт Спраут за руку и выходит из дома.
–Эй! - Джули выбегает за ним. - Эйбрам!
Солнце опустилось немного ниже, небо стало чуть бледнее. Воздух неподвижен, и деревья выглядят неживыми. Эйбрам поднимает Спраут, усаживает на свой
мотоцикл и садится позади неё. Он сдаётся и с горечью произносит:
–Я поведу самолёт.
Джули останавливается на крыльце и вскидывает голову.
–Правда?
–Пока не найду безопасное место, где смогу осесть. Может, это случится через год на другом конце света, а может, завтра в Торонто. В любом случае, я выйду из игры, найдёте вы свою утопию или нет. Это понятно?
Джули не отвечает.
–Это понятно?
Да, - говорит она, - понятно.
Эйбрам заводит мотоцикл, делает разворот и исчезает за деревьями. Мы стоим на ступенях крыльца, слушая затихающий шум мотора.
–Что вы там нашли? - тихо спрашивает Джули.
–Трупы, - отвечаю я, глядя в темноту тропы. - И больше ничего.
–Ого.
Я смотрю на неё.
–А что нашла ты?
На её лице мелькает удивление и лёгкое смущение, будто я подкрался к ней сзади, пока она писала дневник, но всё исчезает так быстро, что я не могу быть уверен, что это не игра моего воображения.
–Просто клочок бумаги, - говорит она. - Просто несколько слов.
Она прыгает на мотоцикл и пинает его, возвращая двигатель к жизни. Я еду в лес следом за ней.
МЫ
МАЛЬЧИК хочет есть.
Он парит где-то между стадиями, идеально балансируя между Жизнью и Смертью, почти недостижимый для них обоих. Но только почти. Он прошёл сотню миль, не потребляя энергии, но никто не может так долго бросать вызов физиологии
его баланс нарушается.
Он не помнит, когда ел в последний раз. Его прошлое — это неразбериха, разорванная и беспорядочно склеенная книга. Большой человек, высокий человек, семья скелетов. Потом другие мёртвые люди. Размытые лица, незнакомые комнаты. Его передавали из рук в руки, заботились о нём, кормили кусочками мяса, но потом забывали в тёмном коридоре, и его подбирал кто-то другой, опять кормил и опять забывал.
Мы не можем расшифровать эти намокшие слепленные страницы и переходим к свежим, где он ощутил новый запах, появившийся в аэропорту, новые звуки, эхом разлетевшиеся по коридорам, голоса и скрипучую старую музыку. Он увидел, как всё вокруг меняется, почувствовал, как изменения проникают внутрь него и отталкивает это. Он не был готов принять этот якобы новый мир, похожий на неадекватного отца, который избил ребёнка, а теперь извиняется и лезет обниматься. Мальчик не доверяет его распростёртым объятиям.
Теперь он далеко от этого мира, глубоко в лесу. Он одинок сильнее, чем был
когда-либо, если одиночество можно измерить километрами. Этот участок шоссе так долго оставался нетронутым, что лес начал превращать его в зелёное пространство, сглаживать, как исчезающий шрам. Молодые сосны пробиваются сквозь асфальт, разбитый для них корнями сосен-родителей. Сначала идут плиты, потом обломки, потом камешки и песок. Вдали от решётки чужих умов он может почувствовать ненадёжность окружающих вещей. Краем глаза он замечает движение. Здешние предметы ждут, что кто-нибудь скажет им, что они из себя представляют. В этих местах мальчик готов увидеть что угодно: сферические двери, треугольные огни, хрустальных птиц и тощих медведей, но никак не мужчину в футболке Sonic Youth на велосипеде.
Мужчина проезжает мимо, потом останавливается, слезает с велосипеда и идёт к мальчику. У него аккуратная бородка и коротко подстриженные волосы, глаза спрятаны за солнцезащитными очками Wayfarer. В другую эпоху он мог бы работать в модной компании по разработке программного обеспечения, но сейчас он грязный и вспотевший, из его сумки торчит дуло.
Мальчик смотрит себе под ноги. Мужчина приближается к нему.
–Ты Живой? - спрашивает он, останавливаясь на безопасном расстоянии. Мальчик пожимает плечами.
–Думаю, это значит «да». Ты один? Мальчик кивает.
Мужчина разглядывает его. Мальчик бледен, насколько смуглая кожа может быть бледной.
–Ты можешь разговаривать?
Мальчик не поднимает головы и не отвечает. Он может говорить, но не делает этого. Разговаривать — значит позволить людям проникнуть внутрь, разделить общую землю и общий язык. Даже если это мерзкие слова, разговор — это связь, которая требует хоть небольшого доверия. Больше доверия, чем есть у мальчика.
Но мальчик одинок. И голоден. Он смотрит на мужчину.
–Господи! - говорит мужчина, отпрыгивая назад и инстинктивно протягивая руку к оружию, но останавливается и внимательнее вглядывается в глаза мальчика. Яркий мерцающий жёлтый. Два золотых кольца.
– Это не глаза Мёртвых, - говорит он. - Тогда чьи? Мальчик пожимает плечами.
Мужчина смотрит на мальчика. Оглядывает его с ног до головы.
–Как тебя зовут?