Может, мы попозже поговорим, - говорит Гебре, - когда будешь готов, - у него тоже экзотический, но знакомый акцент. - Не хочешь подкрепиться? Ты голодный? - мальчик отрицательно качает головой.
Пить хочешь? - он достаёт из фургона бутылку с водой и предлагает её мальчику. Тот берёт её, смотрит на плескающуюся внутри жидкость и на микроорганизмы, плавающие внутри — миллиарды маленьких ромбов и спиралей, живущих своей непостижимой жизнью в неизвестном нам мире. Он делает глоток и чувствует, как они скользят по сухому горлу, становясь его частью. Мальчик садится в фургон вместе с Гейлом и Гебре.
Я
П ОЛ.
Я сижу на крыше с другом Полом Барком и курю сигарету, которую стащил у отца. Мне не нравится курить, — я чувствую, как она сжигает меня изнутри, — но суть как раз в этом. Когда я спросил у отца, почему он не бросит привычку, которая его убивает, он сделал глубокую затяжку и процитировал священное Писание:
- Любящий жизнь свою погубит ее; а ненавидящий жизнь свою в мире сем сохранит её в жизнь вечную».
Тогда я его не понял, но теперь понимаю. Я набираю полные лёгкие дыма и сдерживаю кашель, пока он не превратится в тупую боль. Это здорово - ненавидеть свою жизнь. Чувствуешь себя в безопасности. Если я желаю смерти, то ничто не сможет причинить мне вреда.
Чем занимается твоя мама? - спрашивает Пол.
Внизу на лужайке мама обрезает розовый куст. На фоне его тусклых зелёных стеблей цветки кажутся невозможно красными, как пятна чистого оттенка, проникающего из какого-то другого королевства. Несмотря на мучительную жару, весь двор стоит в цветах. Каждую неделю она привозит для них целую цистерну воды.
Зачем она тратит время на этот дурацкий сад? - спрашивает Пол. - Она что, не верит в Последний Закат? - его голос звучит сердито, как и всегда, когда он думает об атеизме, и я вспоминаю игру, в которую мы когда-то играли, когда были помладше. Мы представляли, что наши велосипеды — это драконы, а его дом — это замок, который мы должны захватить.
Разрушьте стены Иерихона! - радостно кричал он, когда мы подъезжали к маленькому домику. - Господь предопределил их уничтожение!
Мой велосипед поскользнулся на гравии, и я упал.
Не велик, а кусок дерьма, - сказал я, пиная колесо. Пол смотрел так, будто его предали.
Это не велик, это дракон! Твоего дракона убили Ханаанеи!
Я разбил коленку. Я иду внутрь.
Нет! Ты не можешь! - в его голосе звучал и гнев, и паника. - Ты всё портишь!
Сейчас он смотрит на розы моей мамы с такой ненавистью, будто она портит более крупную игру. Меня тоже беспокоят эти розы, потому что моя мама верующая. Она верит сильнее всех. А ещё выращивает цветы. Кормит беженцев. Сквозь почву её веры пробивается глубокий, инстинктивный родник, и она занимается этими бессмысленными вещами.
Она — женщина, - говорю я другу. - Она любит цветы. Она не думает о том, что это значит.
Пол хмурится.
Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей.
Я знаю Писание, Пол.
А она знает? - он тычет рукой в хрупкую женщину в грязном комбинезоне, ухаживающую за своими яркими питомцами. - Среди наших родителей есть кто- нибудь сильный, способный жить с жестокой правдой? Или они все стараются её смягчить?
Она срезает листья с самого яркого цветка, и сложно не увидеть любовь в
улыбке, появившейся на её лице.
Ты слушал проповедь прошлой ночью, - говорит Пол. - Мир создан не для того, чтобы его любили. Он создан для того, чтобы нас проверить. «Не дом, но поле боя».
Я выпускаю последнее колечко дыма и выбрасываю сигарету. Сухая трава начинает тлеть.
* * *
Я просыпаюсь от назойливых красных пятен солнца на веках. Открываю глаза и виновато озираюсь вокруг, охваченный внезапным страхом, но никто на меня не смотрит. Никто не видит, как в моей голове растёт молодой парень. Меня разбудило солнце, со мной рядом друзья — я не сделал ничего плохого.
Я выпрямляюсь, возвращаясь к реальности. Горячий воздух. Тихий город.
Эйбрам копошится в носу старого самолёта. М что-то пилит.
Маркус, - зовёт Нора. Она сидит на дороге, скрестив ноги и оперевшись спиной на колесо самолёта, и наблюдает, как Спраут играет с отвёрткой.
М останавливает работу. Со дна самолёта свисает квадрат алюминия. М стоит на шасси и смотрит на Нору.
Да?
Сколько ты вспомнил?
Сколько?
Ты вспомнил всю жизнь или пока ещё только картинки?
Вдалеке слышно карканье ворона. Интересно, что он ест в этой бесплодной городской пустыне.
Картинки, - говорит М. - Но их много. Как для фильма.
Как раскадровки?
Как раскадровки.
Он возвращается к работе. Ветерок свистит в дырах стен терминала, подыгрывая его пиле.
Я сто лет не смотрела фильмов, - меланхолично улыбается Нора. - С тех пор, как была подростком.
Какой был последний?
Она на секунду задумывается.
«Возвращение живых мертвецов».
М хихикает.
Я знаю. Но это не я выбирала. Мне разонравилось кино про зомби, когда они стали реальными, но я сидела в тюремной яме, а его смотрели охранники, так что...
Солнце начинает опускаться, окрашивая аэропорт в сюрреалистичный оранжево-красный цвет. Джули сидит за невидимой границей нашей компании, отгородившись от разговора и глядя на рябь города. Она больше ничего не говорила с последнего спора с Эйбрамом. Интересно, о чём она думает. Интересно, сны, которые её беспокоят, такие же, как мои?
Расскажи мне о своих картинках, - просит Нора, наблюдая, как М делает распил в её сторону. - Мне любопытно.
Он заканчивает пилить и квадрат падает вниз. Когда М передаёт его Норе,тот трясётся и издаёт жуткий гул.
Пианино, - говорит М, разглядывая обнажённые внутренности самолёта. - Любил играть на пианино.
Правда? - спрашивает Нора.
Он начинает вырезать следующий квадрат.
Семья тоже удивилась. Сказали, что я для этого слишком огромен. Сказали, что я похож на цирковую обезьяну.
Нора молчит.
Я никогда особо не любил спорт, - он перекрикивает пилу, добавляя к голосу грубую жёсткость. - Но в моей семье все большие ребята были борцами. И я боролся.
Маленькие капли металлического дождя капают с пилы и падают на землю рядом с Норой. Он смотрит вниз. - Тебе надо пересесть. Не хочу, чтобы они попали тебе на волосы.
Она поспешно пересаживается и смотрит на Джули.
Джулез, ты в порядке? - кричит она издалека. Джули, не оборачиваясь, кивает. Не убедительно. Нора смотрит на меня и поднимает брови. Я осознаю, что на меня возложены обязанности бойфренда. Я приближаюсь к своей девушке, не зная, с чем мне предстоит иметь дело, и сажусь рядом с ней.
Джули?
Я в норме, - говорит она. - Просто думаю.
Она сидит ко мне боком, и я не могу заглянуть ей в глаза.
О чём? - спрашиваю я и съеживаюсь от банальности сказанного. «Эй, Джули, ну чё, о чём думаешь?»
Она качает головой, словно предостерегая меня от этой неразумной разведывательной миссии. Я затыкаюсь.
Какой была твоя семья? - спрашивает у М Нора. У них довольно безобидный разговор, и я переключаюсь на него, краем глаза приглядывая за Джули.
Мама рано ушла от нас. Я вырос с отцом и двумя братьями. Пока не помню, как их зовут.
Они все умерли, полагаю?
Она рассеянно вертит в пальцах болт. М перестаёт пилить и смотрит на неё, чуть улыбнувшись пухлыми губами.
Ну... да. Наверное.