— Да уж думаю… Вот так и получилось, что Амхин благополучно вышла замуж, и Моресна больше вопрос её брака в разговорах со мной не поднимала. И даже когда государь и свита уехали, жена продолжала держаться любезно, причём даже со сватами. Ну с родителями жениха. Как считаешь — что она задумала?
— Почему ты полагаешь, будто она что-то задумала?
— Ну… Как-то мне сложно поверить, что после моего рявка жена сразу резко поменяла своё мнение и перестала считать, что я погубил надежды дочери на блестящее будущее.
— Положим, мнение она могла и сохранить. Но ведь иной раз достаточно одного толчка, одной пощёчины, чтоб человек пришёл в себя и перестал дурить.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну а какое же право она имеет решать, за кого выдавать, а за кого не выдавать дочерей? Это твоё дело — подбирать им подходящих мужей и строить семью. Дело жены вырастить дочек, обучить их всему, что необходимо знать женщине, подготовить к семейной жизни. А вот обеспечить приданое и подходящую партию должен отец, если он — глава семейства. И он же решает, какая партия будет подходящей. Кому как не тебе отвечать за перспективы рода и его благоденствие во всех смыслах, как финансовых, так и политических! Её светлость не имела никаких оснований устраивать тебе сцены. Думаю, после твоего окрика она просто это поняла. А уж появление на свадьбе его величества поставило в деле жирную точку. Стоит ли волноваться?
Я и сам задумался. Удивительное дело — можно прожить с женщиной больше чем полжизни и всё-таки не представлять, как же в точности она отреагирует на ту или иную ситуацию, тот или иной мой поступок. Наверное, и для неё я тоже отчасти кот в мешке, иначе б она не закатывала таких истерик. Может быть, Аканш прав. Хорошо бы, если так. Очень хочется покоя и мира в семье.
Господи, о какой ерунде я думаю! В Серте всё летит к чёрту, а я забиваю себе голову ссорами с женой, тем более теми, которые уже исчерпали себя!
С этого момента ожидание стало почти невыносимым. Где-то там внимание Инхи и других командующих отрядами приковано к противнику, к его возможным попыткам разведать, что же творится в чаще, кто в ней прячется. А здесь я едва удерживался, чтоб не потребовать их явиться пред мои светлы очи и, подробно отчитавшись, вести меня туда, куда я скажу. Самая большая сложность была в том, что я в принципе имел на это право и мне, конечно, подчинятся. Когда проявить самодурство очень даже возможно, трудно себя от этого удержать.
— Если они не вернутся через пару часов, пойдём на командный пункт сами.
— Милорд, обидно будет окончить дни или положить кого-то из отряда на собственных же ловушках. — Аканш бдительно оглянулся на прошедшего мимо телохранителя. Нет, не слышит. — А Инхи тут всё должен был обойти, с ним будет по-настоящему безопасно. Безопасность милорда сейчас важнее всего.
— Где уж там… И я в любом случае должен узнать, что происходит в Ледяном замке. И вообще в Серте.
— Серге…
— Это приказ, в конце концов!
«Приказ». Священное слово для людей из касты воинов. Их символ веры, пожалуй, пусть даже при этом они все поголовно верят в своих богов, а многие даже чрезвычайно, фанатично набожны. Да, в общем-то, солдаты всегда очень религиозны, у большинства нет другого способа бороться со страхом смерти. Я, пожалуй, единственный из их числа, кто никогда не посещает храмов и не молится. Хотя сейчас, если начистоту, уже не уверен, что остаюсь неверующим. Пару дней назад вспомнил «Отче наш». Я даже не предполагал, что, оказывается, вообще его знаю!
Инхи задерживался, беспокойство томило до боли, и я всё-таки вытащил на свет припрятанную схему. В ней даже опытному человеку не так просто разобраться; интересно, что бы могли поделать наши противники, наложи они лапу на планы. Выражение лица у Аканша было матерное, но дальше возражать он не посмел, только жестом дал понять, кто из телохранителей пойдёт впереди.
Двигались мы очень медленно, осторожно, и я уже решил, что до темноты нам подземелий не видать, тем более что двигались мы пешком — коней увели бойцы Инхи. Оно и правильно — им нужнее. Но плотно затворённые ворота, не читающиеся в толще скалы, встали перед нами внезапно и задолго до того, как на них лёг красноватый отсвет умирающего солнца. Авторитету моего личного знака створка, конечно, и теперь всецело покорилась.
— Кто помнит, как дальше?
— Милорд шутит?
— Кхм… Нет, Аканш, лишь отчасти.
— Я помню дорогу, милорд, — внезапно вызвался один из бойцов.
— Эге! Поняли, парни, кого в плен не давать ни в коем случае?
Я ждал улыбок, но увы — мои слова совершенно серьёзно приняли к сведению.
Казалось, мой телохранитель со столь цепкой памятью даже глаза прикрыл, когда собрался указывать нам путь. Видимо, этот его навык был памятью тела, своеобразным стремительно приобретаемым рефлексом — тоже хорошо. Всё же он в точности воспроизвёл путь от входа до дверей в командный пункт и только здесь расслабился. Заулыбался. Наверное, собственное умение записывать на подкорку шаги и повороты порадовало его даже перед лицом перспективы оказаться тем, кого любой ценой в случае чего не позволят взять в плен.
— Напомни, где тут трансляционная точка?
— Нам же всё показывали, Серге.
— А я думал о судьбах мира! Со всей ответственностью большой шишки. Уж подскажи. Тебе ли сетовать на роль помощника!
— Нисколько не сетую. Удивляюсь.
Магические приспособления и сейчас оставались для меня малопонятной головоломкой. Там, где нужно было всего лишь совершить определённую последовательность действий, я легко преуспевал и, пуская в ход свой личный знак, то бишь средство доступа самого высокого уровня, ощущал себя крутым чародеем. Но там, где последовательность манипуляций варьировалась в зависимости от увиденного и воспринятого, что мне по понятной причине было не по плечу — буксовал, как деликатная западноевропейская иномарка на российских говнах. И ощущал себя, что логично, абсолютным лузером.
Это всегда малоприятное ощущение.
Так что мне в любом случае требовалась помощь искушённого человека. Аканш вполне годился на такую роль.
— Я настрою, — сказал он едва слышно. — Но при условии, что потом мы останемся здесь и больше никуда без проводника не пойдём.
— Эх, Аканш, Аканш… Не могу поверить, что ты ставишь условия своему сеньору.
— Приходится. А всего б лучше милорду перейти по подземельям в стены Младшего уступа. Там безопаснее.
— Ой ли? Большой вопрос. К тому же пройти можно будет только один раз, то есть только туда. Обратно не отыграешь. Нет, уж лучше я останусь здесь. Универсальным ключом от всех дверей.
— Милорд?
— Командовать партизанами, не имея разведки и штаба, я не могу. Толку от меня сейчас будет меньше, чем от того же Инхи или его коллег. Но должен же я какую-то пользу приносить… У тебя такое лицо, будто я показательно выгрузил груду помоев на святыни своего рода. И весело прыгаю сверху.
— Серге, хорошо, что тебя больше никто, кроме меня, не слышит, — ласково сказал Аканш. — Могут решить, что ты сдвинулся умом — слух вредный, особенно во время войны.
— Могу я пошутить?
— Такими вещами не шутят. Ты — глава Серта и наш лорд. Это твоя роль и твои обязанности. Можно не командовать, но быть главой графства — твой долг. Нет, даже не столько долг, хотя и он тоже, сколько единственная данность. И шутки на эту тему по определению неуместны.
— Ну извини. Нет, я понял и больше не буду. Что со связью?
— Обещание?
— Не могу его дать. Кто знает, как повернётся ситуация и какая возникнет нужда.
— Пожалуй, да. Тогда пообещай проявлять благоразумие.
— Что я — ребёнок, что ли? Ладно, обещаю. Так что со связью?
— Всё готово.
Магическое приспособление для общения на расстоянии имело форму огромного октаэдра, усаженного маленькими пирамидками. Ни дать, ни взять древнерусская финифтяная бусина, густо отделанная зернью, только гипертрофированная. Да ещё к общей картине добавлялись всякие геометрические фигуры, намеченные разноцветным туманом — когда приспособление приходило в действие. Я приблизил лицо к заискрившейся сфере, прозрачной, как идеально натёртый бокал для красного вина. Тоненькая полоска тумана опоясала её, и через мгновение я увидел бледноватое лицо Юрия. Не то чтобы он стоял передо мной, как живой, однако разглядеть черты можно было без труда.