Тия оглянулась на него, убирая со своего лица растрепанные ветром волосы и поразилась увиденному: перед ней стоял абсолютной другой человек, с растерянным видом и страхом во взгляде. Он словно боялся, что навсегда ее потерял.
--Но я же говорила, что люблю... -- не громко, словно молитву, промолвила Тия дрожащими губами, понимая, что они оба хороши.
--Тори Сэнд тоже говорила, но ей это не мешает жить с моим отцом. -- опуская взгляд вниз, со стыдом ответил Адам. Тия удивленно приоткрыла рот, не веря своим ушам. -- Узнал накануне свадьбы. -- Адам пнул камушек на дороге, будто видел в нем лицо той самой Тори.
--Ты даже не попытался узнать, что я не Тори, не Молли и не кто-то там еще. -- чуть подумав, сказала Тия, от обиды прикусив нижнюю губу. -- Я Тия. И опаздываю на скрининг. Пора свое внимание переключить на что-то более важное. -- девушка одной рукой приобняла скромный бугорок внизу живота и села обратно в машину. Было сложно взять себя в руки, но мысли о малыше помогли утихомирить эмоции.
До клиники они доехали в полном молчании. Важный и радостный день для Тии обратился во что-то холодное и мрачное. Она всерьез задумывалась о том, что это состояние ей вообще не нравится, а рядом с Адамом только так.
Во время осмотра доктора, Адам ждал снаружи, понимая, что своим появлением все испортил. Он ощущал, что она больше не принадлежит ему, и даже на его собственного ребенка у него прав меньше, чем у того парня, рядом с которым Тия светилась.
Говоря о малыше, Адаму действительно было тяжело. Он много раз зарекался, что станет образцовым отцом и подарит своему ребенку всю ту любовь, которую в свое время не получил от своего отца, но Уэйнрайт предал свою плоть и кровь. Так сказать, побил рекорд своего отца и стал чужим для малыша, пока тот еще в утробе матери.
Адам никогда не жалел себя и не опускал руки, он был воином по жизни и покорял желаемые вершины, он всегда ощущал превосходство над другими, стремился быть выше и лучше других, но в эту минуту мужчина чувствовал себя маленьким и беспомощным. Это было видно и Тие, когда она вышла из приемной доктора и увидела мужа, сидящего на стуле с опущенной вниз головой; он был глубоко в себе и не сразу заметил ее.
Сердце ее сжалось в груди; впервые она видит его таким подавленным и беспомощным. Совершенно забыв о презрении, девушка поддалась чувствам, подошла к нему и запустила тонкие пальцы в его кучерявые волосы, уложенные с помощью геля, позволяя им освободиться от тягучего средства и пружиниться в беспорядке. Адам прижался щекой к животу, блаженно закрывая глаза и притягивая к себе жену за талию, чтобы ощущать все ее тепло, ее запах и пульсацию чуть ниже пупка. Трепет охватил их обоих, холодная тьма вокруг Тии рассеялась. Ей было сложно, но она переступала через гордость и обиды, обвивая свободной рукой его шею и позволяя ему вновь сносить баррикады. С того самого дня как они поженились -- именно этот момент был самым интимным, самым нежным и чувственным, -- в этот момент они действительно слились воедино.
--Скажи мне, что это мальчик... -- хрипло простонал Адам. -- Я не вынесу, если это будет дочь, которая может как и ее мать попасть в руки такому мерзавцу...
Пухлые губы девушки растянулись в улыбке.
--Это мальчик. -- в ответ прошептала она.
Калебу не нужны были слова, когда он увидел взгляд Тии, вернувшейся домой с мужем -- с единственным мужчиной в ее жизни, владевшим ее сердцем и душой. Он хотел молча уйти, но Адам не позволил ему.
--Ты хотел увести у меня ее, но я хочу сказать тебе спасибо, вместо того, чтобы разбить нос. -- молвил мужчина, пожимая руку "сопернику". -- Ты заботился о ней, когда меня не было рядом. Я благодарен... И, считаю, что ты в праве узнать кое-что. -- Адам отступил, позволяя Тие и Калебу поговорить вдвоем, а сам попытался поздороваться с маленькой грозной женщиной, готовой расцарапать ему лицо. Он впервые видел Мэри-Энн и не на шутку опасался получить по лицу.
Тия взяла Калеба за руки и посмотрела в его теплые глаза, завоевавшие в ее сердце особое место. Она полюбила этого искреннего парня, ей даже не страшно было признаваться в этом; полюбила чистой, непорочной любовью. Калеб мог прочитать в ясных голубых глазах все, что она намеревалась сказать в слух, но тем не менее, позволил ей говорить.