— Тихо. Успокойся, — Пятый отстранил ребёнка, продолжая крепко сжимать руки на её плечах. — Вот так, молодец. Посмотри на меня. Вдохни. Глубоко вдохни. Выдохни. Задержи дыхание. Считай до пяти. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Вдыхай. Выдыхай. Считай сама. Про себя, — добавил раньше, чем успел прозвучать вопрос, как можно считать, не дыша.
— Пять! — последний счёт Мелиса всё-таки произнесла вслух и вскинула блестящие от недавних слёз глаза. — Пять — сейчас это ты!
Она улыбалась, а пламя в её руках погасло.
— Вот так. Ты у меня умница, лисёнок. Если ещё раз загорится, дыши на пять счетов. Поняла?
Девочка счастливо закивала. .
— Смотри, что я принёс, — Пятый кивнул на нагруженный подарками стол. — Иди порисуй.
Мелиса радостно высыпала в подол жалобно звякающие от такого обращения пузырьки, схватила бумагу и обернулась к отцу. Счастливое выражение мордашки сменилось настороженным:
— А ты?
— Я сейчас уберу здесь и приду.
— А… ты только скорее. Я тебя нарисую.
Мелиса, забыв о недавних слезах, унеслась к себе, рисовать очередные шедевры, а Пятый тяжело повалился на скамью у стены, ноги вдруг перестали держать. Перед глазами как наяву предстало перекошенное лицо женщины, что проклинала его на постоялом дворе. Подействовало её проклятие. Того, что случилось, пятый перст императора боялся больше всего в жизни. Надеялся, что этого не случится, и боялся до дрожи в коленях. Колени до сих пор мелко подрагивали.
Боже Солнцеликий, за что? Ей ведь всего шесть. Шесть лет — ни единого шанса выжить в Школе. Он ведь помнит — малышня всегда погибала первой. Если бы Шанна была старше, смогла бы она выжить? Бесполезный вопрос. Нужно думать, что делать с Мелисой.
А что делать? Варианта два. Как законопослушный гражданин отдать ребёнка Ищущим. Для него это лучший выход, а для Мелисы — верная смерть. Второй вариант — спрятать.
«Да, та женщина тоже прятала дочку», — шепнул противный внутренний голос, но Пятый заставил его заткнуться и рассуждать здраво.
Шесть лет — это очень рано для пробуждения магии, Ищущие начинают проверять детей с десяти. Но сильный выброс магии они почуют.
«Ага. Как раз такой, что чуть не поджёг заговорённую от боевых заклятий куртку».
«Заткнись!»
В лучшем случае он сможет прятать Мелису четыре года. Он не селянин, чей дом может сгореть от случайной искры, он сумеет совладать с детской силой.
«Ага. Отправят тебя на границу на пару месяцев, вернёшься — тут и башни не будет!»
«Заткнись!»
В десять лет у Мелисы будет гораздо больше шансов выжить в Школе. А если не Школа? Судьба дикой ведьмы незавидна. Дикие опасны для себя и для окружающих. Дикие всегда изгои и законная добыча для любого имперского мага.
«Той женщине грозит штраф, может, порка. Вряд ли её упекут в тюрьму. А что будет с тобой? Что будет, когда Длань узнает, что перст императора прячет ребёнка?
«Заткнись. Я буду прятать её столько, сколько получится».
«Есть и третий выход, ты же знаешь».
«Заткнись, я сказал!»
Пятый вытер ладонью пот со лба, прикрыл глаза. Похоже, он сходит с ума — поругаться с самим собой, это ещё уметь надо.
— Пап, ты где? — раздался сверху голос Мелисы. — Я тебя уже нарисовала.
— Иду, лисёнок.
В груди поселился тяжёлый холодный ком, но решение принято, нужно действовать. Пятый поднялся, активировал заклятье очищения, и закопчённая стена вновь засверкала первозданной чистотой. Жаль, с отпечатком на столе так легко не справиться. Он раскалил собственную ладонь и прижал её к столешнице поверх следа детской ладошки. Завоняло палёным деревом, из под руки заструился дым. Пятый убрал руку, оценивающе глянул на стол. Вроде неплохо получилось — гладкую поверхность уродовал теперь уже его отпечаток, детский под ним не различить.
Поднялся по винтовой лестнице в комнату Мелисы. Девочка с бумагой и чернилами расположилась на полу, как всегда проигнорировав купленный специально для неё столик и высокий стул.
— Пол холодный, — в сотый раз напомнил Пятый дочке.
— Неа, — мотнула она головой, тоже, как делала множество раз.
«Неужели этого скоро не будет?»
«Заткнись!»
— Хоть коврик возьми, а то попа чихать будет.
Мелиса рассмеялась знакомой шутке и подтянула изрядно заляпанный чернилами коврик, который был когда-то белоснежной козьей шкурой.
— Вот, смотри. Это ты! — она с гордостью продемонстрировала рисунок с чёрным чудо-юдом по центру.