Райс навернул несколько кругов по площади среди акробатов, жонглёров и музыкантов, проследил, как закрылись тяжёлые золочённые ворота, и отправился в гостиницу к остальным. Купил по дороге пирогов и запечённых яблок, таких как всегда просила Мелиса.
В гостинице Бриш, как дикий зверь, метался по комнате, Сэйлин и Тайрин, сидя на одной кровати, играли в странную игру — рисовали пальцами в воздухе лабиринт из слабо светящихся линий, то ли пытались запутать друг друга, то ли, наоборот, провести до конца. Тиэррэ беззаботно дрых, умудряясь при этом не терять личину.
— Вы б колдовали поменьше, — сказал эльфам Райс, — ещё почует кто. Вы есть хотите? Я тут местных вкусностей принёс.
Ради ужина проснулся Тиэррэ, а Бриш на еду и не посмотрел. Райс минут пять наблюдал за его метаниями, потом загородил дорогу.
— Сядь, — сказал он, — и успокойся. Я начинаю жалеть, что не оставил тебя в оазисе.
Бриш рухнул на ближайшую койку как подкошенный, вскинул на мага несчастный и дерзкий взгляд.
— Не могу я успокоиться. У меня кроме него никого нет!
— Это лишняя причина взять себя в руки. Своими психами ты брату не поможешь. Или слушаешься меня как командира, или остаёшься здесь в гостинице. Не хочу, чтобы ты подставил под удар всех нас. Выбирай.
— Я буду слушаться, — Бриш сцепил задрожавшие руки в замок.
— Хорошо. Есть будешь?
Перевёртыш молча качнул головой. Райс не стал настаивать.
Глава 37. Живая статуя
Айра считывала благостно-восторженное состояние окружающих её женщин и сама окутывалась этим состоянием, словно одеялом. Она своя здесь. Она здесь по праву. Поклонилась встречающей жрице и приняла её благословение.
Золоченые ворота сомкнулись за спиной последней паломницы. Тусклые лучи закатного солнца пробивались в храм сквозь витражные окна, алыми всполохами гасли на белом мраморном полу. Золотой диск солнца над главным алтарём продолжал сиять даже в сгущающихся сумерках, освещал алтарь, но только его, свет словно ножом отрезало за его пределами.
Женщины весь алтарь загрузили принесёнными дарами — связками тяжёлых колосьев, корзинками с ягодами, фруктами и овощами, свежей выпечкой на вышитых полотенцах. Айра тоже положила на алтарь большую гроздь винограда, не выращенную собственноручно, а купленную на рынке, и отступила в сторону, давая место другой паломнице.
Когда подношения закончились, женщины по команде жрицы опустились на колени полукругом у алтаря, поклонились, коснувшись лбом пола, выпрямились, простёрли руки к золотому солнцу и запели-забормотали молитву.
Слов молитвы Айра не знала, но и паломницы, и жрица настолько были поглощены ею, что не замечали ничего вокруг. Айра же, напротив, осторожно огляделась, пока ещё хоть что-то можно разглядеть. Скоро стемнеет окончательно, и спрятаться можно будет, не сходя с места. Но всё же нужно найти укрытие понадёжнее. Огромное помещение почти пустое. Алтарь по центру, огромное солнце свешивается за ним на цепи с потолка. Дальше лёгкие ширмы отделяют общий зал от обиталища жрецов. Не самое надёжное укрытие. Западная и восточные стены с воротами по центру сияют первозданной чистотой мрамора, а южная и северная увешаны тяжёлыми гобеленами с вышитыми сценами из священной Книги Жизни.
Молитва закончилась, жрица простёрлась ниц, паломницы и Айра — за ней, и началась новая молитва. За ней ещё одна, и ещё. Айра никогда в жизни столько не кланялась, аж спина заболела, и затекли ноги — стоять на коленях ей тоже не часто приходилось.
Наконец жрица отвесила последний земной поклон солнцу на цепи и поднялась, шурша парадным одеянием. В направленных на восток окнах слегка посветлело небо. Вереница паломниц со жрицей во главе потянулась к выходу.
Айра сделала шаг в сторону. Ещё один. Она идёт вместе со всеми, выходит, так же как и вошла. Ещё несколько шагов, отодвинуть гобелен и скользнуть за него. Гобелен свисает с потолка очень близко к стене, но не касается её. Места мало, и Айра замирает, чтобы не шевелить тяжёлую ткань. Ворота закрываются, и она остаётся одна. Ненадолго. Так она и думала. Через слегка приоткрытые западные ворота входят несколько стражников с волшебными фонариками-светлячками. Обходят помещение, заглядывают за ширму для жрецов и за гобелены тоже.
Айра смотрит прямо в глаза отодвинувшему ткань стражнику. Здесь никого нет. Совсем никого. Просто искусная вышивка на гобелене врезалась в память — Лунная Дева сморит на Солнцеликого и отступает в тень, признавая его превосходство. Стражник осенил себя знаком солнца — очертил тремя пальцами круг напротив сердца, отпустил гобелен. Ткань вернулась на место, скрывая ведьму и стражника от глаз друг друга. Вскоре стража покинула храм, и Айра вздохнула с облегчением, поблагодарила мысленно Ласку, отвести глаза смотрящему прямо на неё человеку — так Айра ещё никогда не делала. Но ведь получилось же!