– Ваш номер ожидает вас, дружище! – обратился он ко мне по-свойски (в особенно дорогих приютах принят такой простецкий непосредственный тон). – Весь ваш багаж уже доставлен, все ваше – хе-хе – снаряжение и оружие: всё уже на месте. Добро пожаловать в родной дом, дорогой господин охотник! Вам предстоят чудесные времена. В окрестных лесах полным-полно дичи: рябчики, горностаи, болеро, искрящиеся…
– Что за дичь вы несете! – оборвал я его излияния. – Я охочусь только лишь за своими воспоминаниями! Да, любезный мой приятель, в настоящий миг я принимаю судьбоносное решение: я решился окончить свои дни в колониях. Здесь я постепенно тоже сделаюсь бомжом – вроде тех, что теснились в привокзальном коридоре. Но я не стану источать смрад – ограничусь хвойным запахом пихты. Я готов все потерять, все утратить – и это с единственной целью: вспомнить лицо моего прапрадеда Грегори, чернокожего авантюриста, который считал себя скульптором. Его непоседливые творения разбежались по миру, как оголтелые цыплятоньки, а мне вот хотелось бы с дороги выпить стакан теплого кокосового молока.
У Ольшаса и Сямги было трое детей. Не много, но и не мало – сын и двое дочерей.
Старший сын Вилли унаследовал от матери любовь к лошадям и с раннего детства помогал отцу в его бесконечных поездках по округе. Он вырос высоким, сильным и красивым юношей, но вместе с любовью к лошадям перенял мелкую пакостливую злобу и склонность к язвительности. Если дела у отца шли хорошо, Вилли не прочь был подколоть его, в случае же неудач – огрызаться. Взрослым он так и не стал, остался подростком, и как выглядел, таким и остался – маленьким, сухим, желчным и ядовитым. Его сестра Маргарита была тихой болезненной девушкой с нежной, не знающей устали душой. Она так и не вышла замуж, все время проводила в доме своей матери, иногда к той приезжали из Вены ее родители, и тогда Вилли и Маргарита веселились за столом, словно две маленькие девочки, – болтали, хихикали, едко ссорились и мирились, танцевали со всеми, особенно с родичами матери, и к ночи всегда казались пьяными.
Дочь Ольшаса Эльза была полной противоположностью сестре. Это была девушка, каких мало можно встретить на улицах Москвы, – полная, даже толстая, медлительная в движениях, с нежной глуповатой улыбкой на пухлых, словно обмороженных, губах. К мужчинам она относилась прохладно, ни одного из них не сумела заставить долго возле себя задерживаться, хотя мужчины всегда были красивы, добры и богаты. Вскоре она выскочила замуж за своего троюродного брата, по профессии штукатура, и после этого у нее родилась дочь, которую нарекли Маргаритой.
Все в этом доме, и мебель, и вещи, и постройки, – все говорило о том, что этот богатый и старый дом давно облюбовал себе место, где лежит золото. Чего здесь только не было! В огромных подвалах хранились слитки, в комнатах, сараях, конюшнях – золото, серебро, камни, руды, необработанные алмазы и золотоносная земля. Сколько труда и пота было положено, чтобы все это богатство не только сохранилось, но и приумножилось! Сколько рук, глаз и уменья надо было вложить, чтобы найти все это добро, прочно, на века укрытое в земле, в тайных полостях и пещерах!
Над каждой дверью, над каждым окном были приколоты золотые монеты, фигурки зверей, корабли, замки, церкви, сделанные из чистого золота.
Вилли и Сямга коллекционировали эти вещи. Они знали наперечет все страны и все золото, какое есть на земле, от самых первых копей, от необработанных краснорогих камней до таких, которые светятся в темноте, до тонких, как спичка, золотых пауков, пойманных в ручьях и реках.
Для этого им не надо было ходить в шахты – они были искусными знатоками своего дела.
Они всё знали лучше самих гномов.
Часто вечерами, когда сын Вилли с друзьями-подругами возвращался из школы и уже начинал скучать, отец и дядя Симон приходили к ним в гости и рассматривали сокровища.
И дядя Симон говорил:
– Какие же это сокровища, господа? Это – хлам!
– Наоборот, – возражал Вилли, такой же высокий, как Симон, красивый и широкоплечий, – это наши достижения!
– О каких достижениях вы говорите, господа? – улыбался дядя Симон.
– Мы хотим сделать вам подарок. К этой Пасхе мы хотим построить на ваши деньги церковь. Вы ведь хороший хозяин, Симон, и будете довольны, получив такую церковь.
И Симон улыбался и кивал головой.
– Мы любим вас, господин Симон, – говорил Вилли.