Я выключил телевизор.
— Вот что мы имеем. Возможно, вы правы, и искусству нет места в современном телевидении. Сегодня телевидение похоже на огромный пустырь, заросший бурьяном. Я-то решил, что вам захочется использовать шанс и показать зрителям нечто достойное, пусть даже немного скучное. Однако никого из вас это не интересует, так что я, пожалуй, закончу.
— Меня интересует.
Все повернулись на голос. Он принадлежал женщине.
— Мисс Уоткинс? — поднял брови президент.
— Да. Мне действительно интересно, — негромко сказала она. — Если честно, я согласна со всем сказанным.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Пожалуйста.
— Чем же вас привлекла эта идея, мисс Уоткинс?
— Мистер Айффлер внес весьма ценное предложение. Телеканал «Живопись» может оказать положительное влияние на массовую аудиторию.
— Желаете лично заняться этим проектом?
— С удовольствием.
— У кого-нибудь есть возражения? — Президент обвел взглядом мужскую часть совета директоров. Все пробормотали «нет». — Отлично, мистер Айффлер. Мисс Уоткинс назначается ответственной за канал «Живопись». Мы покупаем идею «картинного» канала вместе с сериалом «Гастроном». Добавим специальный пункт в контракт. Когда он будет готов, вам позвонят.
Подписание контракта перенесли на следующий раз. Прежде чем покинуть офис, я послал улыбку моей неожиданной союзнице, и она улыбнулась в ответ.
— Мистер Айффлер! — окликнули меня из глубины холла. Я обернулся и увидел мисс Уоткинс. — Мистер Айффлер, я… Здорово вы там.
— Спасибо. Можно просто Харлан.
— Хорошо. Меня зовут Моника. — Она протянула руку. — Я здесь новичок, сегодня в первый раз осмелилась открыть рот в присутствии мужчин.
— Большое спасибо. Я действительно вам очень признателен.
— Надеюсь, вы не против, что я взялась за ваш проект. Идея кажется мне великолепной.
— Нет, что вы, я совсем не против. Уверен, вы справитесь лучше всех.
Мимо нас продефилировали члены совета директоров.
— И еще… Харлан, так ведь?
— Да.
— Наверное, я поступаю неправильно… Обычно я так не делаю… Вы не хотите куда-нибудь сходить со мной? Я совсем не знаю города. Разумеется, это не свидание…
— Договорились.
78
Моника Уоткинс была любовью всей моей жизни. Я искал ее тридцать девять лет, а полюбил за час. Мы ужинали в итальянском ресторане и разговаривали отнюдь не на деловые темы. Я хотел знать о Монике все: какие радости и горести ей довелось испытать, какой она была в школе, как обычно проводит день.
Монике было тридцать четыре года. Она выросла в Кентукки, получила степень магистра в сфере бизнеса, однако ее подлинной страстью была живопись. Не найдя работы по призванию, Моника восемь лет проработала в Нью-Йорке на одном из кабельных каналов «Эмпайр телевижн», после чего получила должность вице-президента по развитию кабельных сетей и переехала в Лос-Анджелес.
Самого счастливого дня в жизни она тогда не вспомнила, а позднее говорила, что это был день нашего знакомства. Самым печальным событием для нее стала смерть отца. Он скончался от сердечного приступа, когда Моника была еще подростком. В школе она держалась робко и терпеть не могла «крутых» одноклассников. По будням Моника занималась скучной работой на телевидении — разными программами вроде реалити-шоу с участием собак в купальных костюмах. Вечера она предпочитала проводить дома в компании кошек, в свободное время читала или слушала музыку.
У нее были прямые каштановые волосы до плеч, карие глаза и самое прекрасное лицо на свете. Я даже не мог понять, пользуется ли она косметикой. Моника выглядела намного моложе своего возраста и обладала прелестной улыбкой. Ее миниатюрная фигура отлично смотрелась в любой одежде.
После ужина мы отправились ко мне в номер и проболтали до трех часов ночи, а потом она ушла. В тот вечер мы не прикоснулись друг к другу.
Моника Уоткинс: любимый музыкант — Боб Дилан, любимый телесериал — «Сэнфорд и сын», любимый кинофильм — «Хладнокровный Люк».
На следующее утро я позвонил Винсенту: меня тянуло кому-нибудь рассказать о Монике. Однако Винсент не снял трубку и не перезвонил. Назавтра он тоже не ответил на мой звонок, и я забеспокоился.
Поскольку подписывать дополненный контракт все равно предстояло Силвейну, у меня больше не было причин задерживаться в Лос-Анджелесе. Как бы ни хотелось мне остаться с Моникой, я нес ответственность за Винсента, поэтому решил вернуться в Индиану. Моника поехала со мной в аэропорт, и это доставило мне большое удовольствие, так как я в душе всегда мечтал, чтобы любимая женщина провожала меня в дорогу.