Тёплых рукавиц в колонии не выдавали. Каждый зэк ходил в том, что имел. Кому-то меховые рукавицы присылали в бандеролях, а Игорь, узнав об этом ещё на тюрьме, сшил там себе меховые рукавицы из своей чёрной меховой зимней шапки. Они оказались очень тёплыми. В них он и ходил все зимы в зоне.
Во время прохождения Игорем трёх комиссий, его бригада была уже самой передовой не только на объекте ЖБК, но и в зоне.
Как-то в воскресный день, после того, как Игорь "прошёл" уже третью комиссию, к нему подошёл отрядный шнырь, и сказал, что у входа в барак его ждёт какой-то зэк, который говорит, что он фотограф. Игорь вышел из барака и увидел зэка, с которым его случайно познакомили, когда ещё Игорь был школьным художником-библиотекарем. Этот зэк на воле был корреспондентом какой-то газеты. А его отличительной чертой в зоне было то, что с любым зэком он разговаривал на "вы" и никогда не употреблял в своём разговоре матерных слов. Его разговор всегда напоминал некий симбиоз из разговорной речи очень уж культурного человека и газетного жанра "культура". Такая нелепость в зоне явно обескураживала каждого зэка, который бы с ним ни разговаривал. И так продолжалось год за годом. Зэки считали его со странным заё...м в голове, и старались вообще с ним не общаться. Игорь уже больше года не встречал его. А в последний раз, при какой-то случайной встрече, коротко поговорив с ним, Игорь отметил, что тот остаётся всё такой же белой вороной.
Увидев Игоря, вышедшего из барака, тот заулыбался и протянул ему руку.
- Здравствуй, Игорь, - заговорил он, тряся его руку в рукопожатии так, как будто долгое время ждал этой встречи, - Мне сказали сфотографировать тебя на "доску передовиков" колонии. Пойдём сейчас ко мне в мастерскую, и там я тебя сфотографирую. -
- А где это такая "доска передовиков"? - спросил Игорь.
- В штабе, на втором этаже, - ответил тот.
- А кто сказал тебе, что меня надо сфотографировать? -
- Замполит приказал. -
- А где твоя мастерская? -
- Там, где раньше сапожка была. Пойдём. -
- Подожди немного, я переобуюсь, не в тапочках же идти, и фуфайку с шапкой надену, - сказал Игорь.
Переобуваясь в бараке, Игорь подумал: "Наконец-то он на "ты" начал разговаривать. Понял, всё-таки, что в зоне разговаривать с каждым на "вы" слишком уж нелепо".
По дороге Игорь всё вспоминал и никак не мог вспомнить, как зовут этого фотографа, бывшего корреспондента. Помнилось лишь то, что зэки между собой называли его прип...женным корреспондентом.
- Проходи, Игорь, не стесняйся, - говорил фотограф, пропуская Игоря в дверь, - Фуфайку с шапкой повесь вот здесь, - говорил он, быстро снимая свою фуфайку с шапкой. Он повесил их на гвозди, несколько штук которых было вбито в стену рядом с дверью вместо вешалки. Игорь последовал его примеру.
В его просторной фотомастерской с двумя окнами был один старый светлый однотумбовый письменный стол, три стула на железных трубчатых ножках, зэковская тумбочка, самодельная полка с каким-то хламом и старый динамик внутреннего радио. Почти в центре комнаты стоял треножник с фотоаппаратом "Зенит", который был направлен в сторону стула, за которым на стене была натянута гвоздями белая простыня. По обе стороны от простыни, на вбитых в стену гвоздях на самодельных плечиках, сделанных из палочек, к центру которых были привязаны верёвочные петли, чтобы их можно было повесить на гвозди, висели два вольных пиджака с вольными рубашками под ними. Один из пиджаков был тёмно-серого цвета, а другой светлый в клеточку. По обе стороны от треножника с фотоаппаратом стояли два куцых самодельных светильника, сваренные из тонких труб и толстой проволоки, и направленные на простыню своими отражателями, грубо сделанными из алюминиевой жести.
- Присаживайся пока на любой стул. А я сейчас сделаю всё, что будет нужным. -
- Ты прости, я уже и запамятовал, как тебя зовут, - извинился Игорь, - Сергей, кажется. Или нет? -
- Александр, Саша, - отозвался тот, суетливо крутясь в своей мастерской, - И немудрено. Давно не виделись, да и встречались не так уж часто... Да... Вот этот светлый тебе подойдёт лучше, - и он снял со стены светлый пиджак в клеточку, - Снимай свою куртку. Повесь её у двери на гвоздь, а это оденешь. -
Игорь снял свой лепень и повесил его на гвоздь рядом со своей фуфайкой. Под пиджаком на плечиках была белая с какими-то редкими синими узорными крапинами рубашка. У рубашки и у пиджака на спине материал был вырезан, чтобы кто-нибудь из зэков не мог их использовать для побега из лагеря. Целыми были лишь их части над плечами, воротники, передние части и рукава, то есть лишь то, что могло отображаться на фотографиях.
- Одевай всё это и садись вон на тот стул, - указал Игорю Александр, - Рубашку в брюки заправлять не нужно. Её не видно будет на фото. -
Игорь надел всю эту "мишуру" и сел на стул перед фотоаппаратом. Александр поправил на нём эту "одежду", включил осветительные лампы, и каждый раз чуть поворачивая голову Игоря своими руками, сделал три снимка с различной выдержкой фотоаппарата.
- Ну, вот и всё. Можешь переодеваться опять в своё, - удовлетворённо сказал он.
Игорь начал переодевание и запутался в рубашке, снимая её.
- Говорил же им, не обрезайте так много, - возмущённо говорил Александр, помогая Игорю выбраться из этой "рубашки", - А им всё по х... - всю спину на ней вырезали. -
- Ого! - удивился Игорь, - Ты уже и матом начал крыть. -
- Да в этой клоаке долго и не прожить без мата, - возмущённо проговорил Александр, - Хотя и там, за забором точно такая же клоака, только чуть больше разбавленная другими сточными водами. -
- Это лишь маленькие ручейки, - отозвался на это сравнение Игорь, - А вся клоака - это вся эпоха цивилизации. -
- О! Это ты в самую точку попал, - округлил Александр глаза, как от внезапного прозрения, - И как я сам до этого не додумался? Ведь это же вся сраная эпоха цивилизации и есть клоака! У нормальных людей и высказывания верные. Всё нужно называть своими истинными именами. -
- Но не перед каждым. Порой приходится молчать перед какой-нибудь важной скотиной. Тем более здесь, в зоне, - ухмыльнулся Игорь.
- Как хорошо хоть немного поговорить с нормальным человеком. А то и отупеть здесь можно совсем. Вот немного поговорил с тобой, и жизнь стала не совсем уж и паскудной. Как хорошо, что мне нужно было тебя сфотографировать. Иначе, может, и не встретились бы. Давай я тебя ещё раз за это сфотографирую уже в твоей одежде. Садись опять. -
- Так ведь нельзя ж зэков "просто так" в зоне фотографировать, - заметил на это предложение Игорь.
- Да зоны и не видно будет, - успокоил его Александр, - Там вообще ничего не будет видно, там - белая простыня. И пошли они все на х... с их порядками. Я потом, в следующий выходной, фото тебе в отряд сам принесу. Садись. -
И он вновь сфотографировал Игоря. И действительно принёс Игорю две фотографии к нему отряд. На одной Игорь был в "вольном костюме", а на другой, небольшой, как на паспорт, только без "уголка", - в своём лепне, но снятой так, что его нагрудная зэковская бирка осталась за кадром.
За время прохождения комиссий Игорь ни разу не встречался со своей Светланой. В рабочие дни он приезжал с объекта тогда, когда санчасть была уже закрытой, а в воскресенье был выходной день. Поначалу Игорь ещё хотел когда-нибудь занарядить себя во вторую или в третью смену, чтобы днём прийти к Светлане, но потом раздумал. Ведь из-за этого могли случайно возникнуть какие-нибудь неприятности для них обоих. И тогда у Светланы это могло бы отразиться на её репутации, а Игорю пришлось бы распрощаться со своей "химией". И он отбросил мысли о такой встрече с любимой, как совершенно ненужные. Его будущее "на химии" было важнее. "На химии" он будет ходить уже в вольной одежде, и встречаться со своей любимой он сможет чаще.