"ЖИТЕЙСКИЕ МЕЛОЧИ"
Игорь проснулся от звучания музыки марша "Прощание славянки". "Значит, я проспал подъём", - подумал он, - "Смотри-ка, никто меня и не будил. Все уже одеты. Кровати заправлены. Значит всё нормально"". Он встал, быстро оделся, заправил свою постель и, перекинув через плечо вафельное полотенце и взяв мыльницу, зубную щётку и зубной порошок, пошёл в умывальник. Умывшись, он открыл ключом дверь каптёрки и зашёл в неё. Вскоре в каптёрку пришёл и Хрыч.
- Доброе утро, Игорь, - сказал он.
- Привет, дедок, - ответил Игорь.
- Там тебе Саня вчера парёнки немного оставил. Я её к тебе в стол поставил. Смотри, не разлей! -
Игорь открыл дверцу тумбы стола, и увидел стакан, накрытый сверху фольгой от пачки чая. Он поставил его на стол, а потом отпил из него сразу половину бывшей в ней холодной парёнки.
- Спасибо, дедок, что сказал. А то я ещё как следует не очухался. -
- Поздно уже лёг? -
- Да уже под утро. -
- Вот и выпей всю, чтобы оклематься. А после проверки я уже свеженького чайку заварю. Михалыч для этого как-то чаю принёс. Ещё замутки на три-четыре есть, - говорил Хрыч, поправляя от нечего делать гранёные стаканы на стенной самодельной полке над тумбочкой.
Скоро в каптёрке собрались и все три бугра отряда. Каждый из них говорил Игорю количество людей первой и второй смены в их бригаде, которые были в бараке. Игорь записывал это на исписанной уже странице тонкой ученической тетрадки.
- Всего семьдесят два человека, - сказал Игорь, - Ну, что? Хрыч, иди посмотри, если тринадцатый уже вышел из сектора, то скажи всем, пусть выходят из барака. И скажи "генералу Шкуро", пусть проверит после выхода, не остался ли кто случайно в бараке. -
Дедок молча вышел из каптёрки. Игорь и бугры сидели молча, все хорошо знали друг друга, знали и зоновские распорядки, поэтому и разговаривать было, в общем-то, не о чем в это время.
- Выходим все из барака на проверку! Выходим все! - послышался голос Хрыча за дверью. А затем стал слышен топот ног проходивших мимо дверей каптёрки по коридору к выходу из барака заключённых. Когда топот ног закончился, Игорь встал и сказал:
- Ну, пошли уже. -
Бугры вышли, а Игорь закрыл на ключ дверь каптёрки и тоже вышел из барака. Зэки его отряда стояли уже возле барака, разобравшись по неровным пятёркам. Из барака вышел генерал Шкуро и сказал Игорю, что в бараке никого больше нет.
- Тогда покатили, мужики, - сказал Игорь, - За калиткой остановитесь. -
Зэки пошли по дорожке к калитке выхода из сектора. Из калитки всем всё равно приходилось выходить по одному или по два человека. Последним вышел из калитки Игорь. Он отошёл чуть в сторону и сказал, гладя на зэка, которого он называл генералом Шкуро:
- Миша, поведёшь отряд возле клуба, ближней дорогой, а я пойду сейчас сразу к школе. Мне нужно встретиться там кое с кем. Мужики, по дороге разберитесь по пятёркам, чтобы кумовки на нас куму не накумовали. -
Он повернулся и пошёл по обочине бетонной дороги, ведущей к школе, и проходящей мимо крыльца школьного барака. Вдоль дороги, рядом с длинным забором, отделявшим сектора с жилыми бараками, стояли несколько отрядов. Их здесь предварительно просчитывали по пятёркам либо сами завхозы отрядов, либо те, кому они доверили сделать эту "ответственную процедуру". Некоторые завхозы уже вели свои отряды в колоннах по дороге, навстречу Игорю. Зэков вели так, чтобы возле клуба или за штабом повернуть налево и вывести их на дорогу, проходяшую возле забора промзоны. На этой дороге уже и выстраивались друг за другом все отряды, чтобы затем, они обогнули по дороге барак школы. Возле крыльца школьного барака заключённых каждого отряда просчитывали по пятёркам один из дежурных прапорщиков и зэк, главный нарядчик, которые делали это, стоя друг против друга на разных сторонах дороги.
В проходивших мимо Игоря отрядах со свинокомплекса было много заключённых, одетых во всё чисовское. Это смятое и выгоревшее тряпьё и какие-то потухшие и измождённые лица заключённых, отличали отряды этого объекта от отрядов промзоны. У заключённых из отрядов ЖБК вообще не было на лицах таких выражений.
От проводивших отряды со свинокомплекса были слышны громкие голоса завхозов, бугров или руководителей СВП отрядов. Эти голоса выкрикивали лишь оскорбительные для человека выкрики, чтобы этим самым, как бы показать значимость собственных персон. "Ну чё, бараны, разобраться уже по пятёркам не можете?", "А ну, скоты, подтянитесь там сзади!", "А ты куда, сука, шестым залез?", "Чё, падлы, пятёрки ломаете? Выровнялись, бля, скоты!", - слышалось рядом с отрядами со свинокомплекса, да и рядом с отрядами с промзоны слышалось нечто подобное, но уже меньше.
"Блядский рот, - ругнулся про себя Игорь, - Хотел немного пройтись, очухаться после ночи. Лучше уж ходить вкруговую, с отрядом, чем слышать эти покрикивания уродов. Вот же ублюдки. Сами - такие же зэки, а сколько в них мерзкого чванства... Недаром таких сук и е...т на этапах. Поверну-ка я лучше перед школой и пойду к отряду"
Он вспомнил, как сам был в таких отрядах, когда был ещё "щеглом" в зоне. Вспомнил, как даже некоторые из простых зэков пытались показать перед ним своё превосходство. Но с годами, проведёнными в зоне, многие из таких ублюдков, находили для себя достойное стойло. Жизнь зэка в зоне проверяется с годами. А жизнь уродов и заканчивается в зоне по-уродски.
Где сейчас те два мастера с промки, которых в разное время, но зэки "окрестили" одним методом? Каждого из этих наглых скотов ночью рубанули штыковыми лопатами в постели. У одного была перебита рука и испохаблена его наглая рожа. А у другого была перебита рука и прорублен череп, да так, что его мозги стали от этого набекрень.
А где сейчас те из крутых завхозов, которые потом, из-за своей "крутости" ставили свои шконки в каптёрках, и на ночь закрывались там на ключ? Они потом среди бела дня выносили "на своих ушах" рамы с решётками в этих каптёрках, спасая свою шкуру. Ну, а после этого, кто же их будет держать завхозами? Какой хозяин? Какому хозяину нужен бунт в зоне? Вот и определялось с годами то стойло, которое сам заслужил себе какой-нибудь ублюдок.
Даже если такие ублюдки и кучкуются в семейки, то их семейки со временем распадаются из-за постоянных дележей более сладких кусков. И окружающие их зэки узнают всё о каждом таком ублюдке от их же прежних "кентов". И все они тогда получают своё, заслуженное. Даже если такие семейки и держат у себя по несколько "гладиаторов". Но "гладиаторов" нужно и кормить, и поить их чаем, и прилично одевать, встречая их из очередного ЩИЗО. А для этого нужны деньги. А иметь "постоянные деньги" в этом зоновском мирке просто невозможно. Вот и получают когда-нибудь своё заслуженное и сами уроды из семеек уродов и их "гладиаторы".
Для зэка и так зона уже отвратительна, и без таких уродов. Взять хотя бы самое простое. Эти утренние и вечерние проверки численности зэков. Летом это как-то незаметно для зэка. А холодной весной или осенью, когда зэки обязаны ходить ещё в летней форме одежды? Когда дождь со снегом и холодный ветер пронизывают зэков холодом насквозь. А зимой, в лютые сибирские морозы, невозможно отогреться после продолжительных проверок ни в холодных бараках, ни в холодных цехах, ни, тем более, в железных фургонах-холодильниках.
Когда в зону пришёл таваксайский этап из Узбекистана, была холодная осень. Почти каждый день хлестал дождь со снегом или с мелким градом. Таваксайцы сначала выходили на проверки в фуфайках, но фуфайки с них срывали прапорщики, так как в зимней форме одежды зэкам ходить было ещё "неположено". За эти нарушения формы одежды они "огребались" различными наказаниями. Тогда некоторые таваксайцы начали выходить на проверки, закутавшись в тонкие зэковские одеяла. Но эти одеяла ещё больше взбесили прапорщиков, которые, в отличие от зэков, ходили в военных прорезиненных плащах. Прапорщики срывали с таваксайцев одеяла и швыряли их в грязь, и ходили, наступая на них сапогами, выискивая тех, кто сам снял одеяло, но держит его ещё в руках. такие одеяла также швырялись ими на землю.