- Чё ломишься? -
- Сказали прийти на больничку ложиться, - ответил Игорь.
- Как фамилия, имя, отчество? -
- Григорьев Игорь Александрович, - ответил Игорь, хотя на левой стороне его груди, как и у всех зэков в зоне, была хорошо читаемая бирка с его фамилией именем и отчеством
- Щас узнаю. -
И дверь снова закрылась на ключ. Минут через пять дверь вновь открылась, и зэк-санитар впустил Игоря.
- Щас я те покажу твою шконку, - говорил он, идя впереди, - Устраивайся пока. А после завтрака, но не сразу, а через полчасика или побольше, зайдёшь к нам в каптёрку и получишь постельное и больничную одежду. А свою сдашь. -
Зайдя в третью дверь по левой стороне коридора, зэк-санитар указал Игорю пальцем на койку, сказав: - Вот здесь устраивайся, - и ушёл.
В палате с двумя окнами было восемь железных коек с тумбочками между ними у их изголовий, и три старых стула на ножках из тонких металлических трубок, с фанерными сидениями и спинками, которые были почти во всех столовых и кафе Союза. Напротив двери с правой стороны палаты на трёх койках уже лежали трое больных, укрывшиеся одеялами с головой. Это и были три "дедка", соседи Игоря по палате. Это были зэки в возрасте от пятидесяти до шестидесяти лет.
Койки и тумбочки в палате были такие же, как и во всех бараках в жилой зоне. И крашены они были также зелёной краской. Только койки были не двухъярусными, а одноярусными, стоящими спинками к стене, в которой было два окна. Койка Игоря оказалась средней из семи. Первая и седьмая из этих коек стояли у противоположных стен палаты, а те, которые стояли рядом с ними, были сдвинуты боками попарно. Средняя койка Игоря была одиночной, и его тумбочка была по левую сторону от её изголовья, поэтому, завтракая, Игорь сидел на своей кровати спиной к "дедкам". Восьмая койка стояла придвинутая боком к стене, которая была напротив окон, а её тумбочка стояла рядом с дверью, за пару шагов от её изголовья.
После завтрака, который прошёл в молчаливой обстановке, когда три "дедка" улеглись, вновь укрывшись с головой одеялами, Игорь понял, кто есть его соседи по палате.
- Попал как в могилу, - подумал он, - Но в такой тиши неплохо будет и английский повторить. -
Когда Игорь, переодевшись в больничные шмотки, пошёл в туалет покурить, он подумал, что нужно будет как-то принести из отряда свои тапочки, трикотажные штаны и майку-тенниску. Или, при случае, попросить кого-нибудь принести их.
В зоне трико и майку-тенниску можно было надевать только для спортивных игр. Но это бывало слишком редко. В зоне были две самодельных площадки для волейбола со старыми порванными и провисшими сетками. Одна была по правую сторону от торца клуба, у его стены, где не было окон, и одна в одной из локалок жилой зоны, где были отряды с промки. Но волейбольные мячи быстро рвались, а доставать новые было проблематично для зэков. В футбол зэки вообще не играли, сберегая свои силы для труда, который, как утверждали коммунисты, создал из обезьяны человека.
Игорь даже один раз как-то случайно смог немного поиграть в волейбол возле клуба, когда он работал художником в школе. Тогда он, как и все игравшие, просто снял сапоги и разделся по пояс, закатав брюки до колен. Играли тогда, в основном, завхозы отрядов и те, кто оказался поблизости. Кое у кого из завхозов под зэковской одеждой были майки-тенниски, что говорило об их исключительном положении в зоне. Была суббота, и большинство зэков зоны были на работах. Получилось три команды, и играли "на высадку".
Первые две команды играли довольно-таки плохо, но некоторые из игроков и ожидавших из тех, кто будет играть в следующей команде с победителями, громко подхалимничали "кому надо". Когда пришёл черёд играть новой команде, в которой оказался Игорь, то были также подхалимские реплики для "авторитетов". Но они были до тех пор, пока Игорь не сделал три мощных удара, как "режут" настоящие волейболисты. У сетки он "срезал" два "кола". А один удар был сделан им со второй линии. Мячи после его ударов выстреливали с мощными хлопками как из пушки.
После этого некоторым из тех, кому подхалимничали в противоположной команде, играть как-то сразу расхотелось, и вскоре они, забрав мяч, просто ушли, по, якобы, очень срочному делу, не доведя даже игру до конца. Только позже Игорь понял, что им тогда просто стало не по себе оттого, что при них, кому только что практически ни за что так громко подхалимничали, у какого-то "щегла" в зоне поднимется авторитет выше, чем у них, даже и во время случайной спортивной игры. Да и мяч после его ударов мог попасть кому-нибудь из них "по соплям". И тогда придётся утирать их молча, и, не дай бог, под смех со стороны.
Носить в зоне трико или тенниску "просто так", даже под зэковской одеждой, "простым" зэкам запрещалось. Это считалось у ментов как бы "вольной одеждой", которая могла быть нужной зэку для побега, и они могли её изъять, с "выпиской" зэку "нарушения режима содержания", и с лишением его за это ещё чего-нибудь, смотря по обстоятельствам. На больничке же их не запрещалось носить под больничным халатом. Но Игорь увидел это лишь у пары больных. И хотя он не любил выделяться "от нечего делать" среди других зэков, но посчитал, что их надо как-то принести, и пусть они будут здесь "на всякий случай".
Покурив в маленьком умывальнике, находящемся перед самим помещением туалета, где после обеда курили ещё четыре-пять зэков, Игорь пришёл в палату, достал из тумбочки книгу самоучителя английского, и лёг на кровать поверх одеяла.
Самоучитель был прекрасный. От азов с алфавитом и кончая материалами, которые преподают в ВУЗах. Его когда-то предложил Игорю какой-то зэк за замутку чая, и Игорь, быстро пролистав толстый самоучитель, сразу же купил его. Зэк, предлагавший книгу, как только получил от Игоря чай, сразу быстро исчез, чтобы Игорь не успел передумать. А Игорь впоследствии был только рад тому, что ему случайно досталась столь прекрасная книга-учебник.
Он и не предполагал, что такие прекрасные самоучители вообще могут быть. В этой довольно-таки толстой книге знания преподавались достаточно углублённые, со всеми разговорными и грамматическими правилами, от самых азов и далее, но излагались они очень подробно, очень просто и очень понятно.
Игорь давно уже прошёл по самоучителю весь курс обучения, но частенько заглядывал в него, чтобы знания английского не стирались у него из памяти в зоне, где и по-русски многие не очень-то хорошо изъяснялись. Весь самоучитель был испещрён пометками, которые Игорь делал карандашом или ручкой в процессе самообучения, поэтому и повторять ему было всё легко и просто.
Повторив несколько параграфов, Игорь лёг поудобнее, чтобы отдохнула спина. В этот момент один из "дедков" также повернулся под одеялом и глубоко вздохнул. Игорь понял, что "дедок" не спит, а просто лежит под одеялом, чтобы каким-либо образом не спугнуть от себя ту редкую удачу, из-за которой он и оказался в этом райском для простого зэка месте.
- Да, - подумал Игорь, - многие мечтают об этом, но для многих это и остаётся лишь несбыточной мечтой. Как и мечты зэков об амнистии, которую все ждали после смерти Брежнева. Ждали, что амнистия будет почти как "сталинская", когда многим скостят срока, а многих отпустят подчистую.
Правильно как-то сказал Саня Шашников, что они скорее попересадят ещё столько же, сколько сейчас сидит, чем повторят "сталинскую" амнистию. И был прав. Он же вращался в высоких кругах в Москве. Слышал, как там рассуждают о самой дешёвой в стране рабсиле.
Когда Лёня "крякнул", по амнистии ушли из зоны лишь пару человек, и двум-трём скостили срока. И то лишь тем, кто сел "по бакланке" (за хулиганство) или по другим лёгким статьям. Да у них и так срока были маленькие. А остальные как сидели, так и сидят.
Это на воле думают, что многие ушли по амнистии. Во всех центральных газетах был этот указ на двух больших страницах. А в конце указа - маленькое уточнение в несколько строчек, которое и перечёркивало почти для всех зэков эту амнистию.