- Ой, какой ужас, - вновь проговорила Светлана, - У меня аж в груди всё спёрло, - и она опять приложила руку к своей груди, - Ты прав, мне даже от этого курить захотелось. У меня аж душу защемило, - добавила она.
Они опять закурили, стоя у вытяжного шкафа. За окном тарахтел компрессор.
- Да как же она думала? Что было у неё в голове? - проговорила Светлана через некоторое время, - Разве так думают о счастье любимой дочери? -
- Я тоже раньше много думал об этом, - отозвался Игорь, - Но основную причину я понял лишь здесь, в зоне. -
- И что это за причина? - спросила Светлана.
- Я тоже убеждён, что основная причина была у неё в голове. Это её социальное невежество. Мне сейчас трудно всё это объяснить, но социальное невежество сидит у людей в головах. У каждого своё. В зависимости от того, кто и сколько заглотил социальной лжи. И это невежество творит своё зло в мире руками этих людей. -
- Но ведь ты рассказал о личной трагедии, а не о социальной, - возразила Светлана.
- Да, это трагдия личностная, - согласился Игорь, - Но человек существо общественное. Поэтому и личностное и общественное является социальным. И личностное невежество является частичкой социального невежества. -
ГЛАЗА И УШИ
Весь вечер этого дня Игорь читал довольно большую по формату и толстую книгу "Зубопротезирование", которую принесла для него Светлана. Ему всегда было интересно познавать всё то, чего он не знал. А после отбоя, когда зэк-санитар выключил у них в палате свет, мысли Игоря сами вернулись к его любимой Светке. Он уже не мог не думать о ней.
И вдруг он понял, что вскоре, когда его выпишут из больнички, он уже не сможет так часто видеть её. Сколько же ему осталось здесь лежать? Он уже не помнил, какого числа его сюда положили, но, скорее всего через пару недель его уже должны будут выписать. А может быть и через полторы. Тубиков в местной больничке держат именно два месяца.
На следующий день он сказал об этом Светлане. Она восприняла это сообщение с большим огорчением. Но потом, узнав о том, что Игорь после того, как его выпишут, не будет никуда ездить на работу, а будет просто находиться в зоне, как больной, сказала ему с улыбкой:
- Так ведь в моём заявлении и не было указано, что ты лежишь у нас в больнице. Я там просто написала "больного Григорьева", а ты таким остаёшься и после того, как тебя отсюда выпишут. Так что ты и так можешь приходить сюда и помогать мне. Ведь заявление подписано, а сроков там не указано. -
- Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были какие-нибудь неприятности, - проговорил Игорь.
- А я зайду к начальнику колонии и скажу ему, что без такого помощника как ты я просто не смогу нормально работать. И скажу, что работы с каждым днём всё прибавляется, и без помощника я пропаду, - улыбалась Светлана своей очаровательной улыбкой, - Я думаю, что он будет согласен, чтобы ты приходил сюда мне помогать. Да и заявление на это уже давно подписано Баранчиным. -
Этот день у них прошёл, как и обычно, - была и работа, и разговоры, и поцелуи с объятиями украдкой. А на следующий день Светлана сообщила ему с улыбкой о том, что была у начальника колонии, и тот так же как и она отнёсся к вопросу о помощнике. Он сказал, что пока Игорь болен, то он всё равно ходит в санчасть на лечение, так пусть и помогает, раз заявление об этом подписано Баранчиным.
- Он опять был со мной таким галантным. Встал, предложил мне стул, сам сел напротив на простой стул, и до двери опять проводил, - говорила она, улыбаясь Игорю.
"Ну вот, значит и после больнички можно будет ещё какое-то время встречаться, - подумал Игорь, - Но как долго всё это продлится? Тем более что это - зона. А в зоне мало чего бывает постоянным, кроме плохого".
В этот же день Светлана сообщила Игорю о том, что она переговорила с Валентиной Георгиевной, и Баба-конь прописала ей делать кардиограмму сердца. И Светлана теперь постарается узнать, не затевает ли чего-либо Колода против Игоря. В этот же день она сходила в кардиологию, и тот снимал у неё кардиограмму.
Вечером, когда после рабочего дня Игорь со Светланой целовались в своём "укромном уголке", она сказала, что в эту субботу она опять придёт, якобы из-за большого объёма работы, и они опять смогут целый день побыть вдвоём. Игорь был очень рад этому, но он знал также и то, что уже не переступит черту, как прошлый раз.
Следующий день был также обычным, но один момент вызвал у Игоря какое-то недоумение непонятным поступком Светланы.
Одно время она куда-то вышла, и её не было около получаса. Игорь включил компрессор и стал курить возле вытяжного шкафа. И тут входит улыбающаяся Светлана, а на её раскрытой ладони, которая выставлена чуть впереди, висят, как на показ, тонкие женские колготки.
- Ты что это? - спросил удивлённо Игорь, увидев, что и на ногах её также надеты колготки, - Чего ты их так несёшь? Кругом же зэки. У них и крышу может снести от такой демонстрации. -
- Да это я их Антонине одалживала, - улыбалась Светлана, - А сегодня она их принесла. А что я их в кармане халата понесу? Он же от этого весь оттопырится, и их всё равно будет видно. Ничего с ними не сделалось оттого, что увидели. -
"Хорошо, конечно, что не сделалось, - подумал Игорь, - Это же не лифчик. И не так ярко в глаза бросается. Хотя голодным зэкам любые женские причиндалы бросаются в глаза. И перед зэками не стоит так выпендриваться. Зачем вытворять такие глупости?" - Но вслух он ничего не сказал, а Светлана тем временем положила колготки в свою сумочку.
Антонина ушла, по-видимому, как и всегда, до закрытия санчасти. Игорь, как и всегда, обнял и поцеловал свою Светку перед входной дверью, открыв которую, он, как всегда, сказал громкое "До свидания, Светлана Ивановна".
Оставшиеся до субботы дни проходили также, не выделяясь из других. Также были зубы и коронки из нержавейки, также были зубы и коронки из "рыжья", также были и разговоры на разные темы, также были и поцелуи и объятия украдкой.
Эта суббота началась, как и предыдущая. Игорь со Светланой до обеда сделали всё "рыжьё, которое нужно было сделать, а потом открыли окно, пили какао и курили. После обеда Игорь держал у себя на коленях обнажённую им по пояс Светлану, и ласкал руками и поцелуями её умопомрачительную для него грудь. Солнце светило прямо на них, а лёгкий ветерок усмирял через распахнутое окно солнечную жару.
Вдруг Светлана вздрогнула:
- Ой! Кто-то смотрит... -
- Где? - поднял голову Игорь и посмотрел ей в глаза.
- Вон там, - указала она взглядом широко раскрытых глаз.
Игорь повернул туда голову и увидел, что в побелённом заборе, метрах в трёх правее от их окна в доске забора имеется небольшое отверстие от выпавшего из доски сучка, в котором виднелся чей-то глаз. Как только Игорь заметил его, глаз исчез.
- Всё, - сказал он очень серьёзно, - Вставай, оденься, а я закрою окно. -
- А может задёрнуть тюль, - сказала Светлана, одевая кружевной лифчик телесного цвета, - Днём через тюль ничего не видно с улицы. -
- Точно, - отозвался Игорь. Он встал на рабочий стол и передвинул тюль в ту сторону окна так, что сквозь её складки вообще нельзя было что-либо рассмотреть.
- Кто это мог быть? - прозвучал вопрос Светланы, которая уже застёгивала на себе кофточку.
- Сейчас подумаем, - откликнулся на это Игорь, - В этом месте там, на промке, должен быть самый конец открытого склада под навесом. Склад этот длиннющий и разделён лишь редкими перегородками. Этот забор является как бы его задней стеной. А левее нашего окна, там начинается хоздвор промзоны.
Ходить просто так по промке зэкам запрещено. Ходить по территории могут лишь вольные мастера и бугры. Но они ходят куда-нибудь лишь по делам. Они и не ходят в этот открытый склад. Чего им там делать? Там им и делать нечего. Они и так знают, что и где там лежит. -