— Не размусоливай, не на параде. — Оборвал Курана гном. — Чего надо?
— Тебе не встречался Батр, маг, крупный, в рясе…
— Морда наглая, что у ламантина обожратого, — закончил за Курана Нат, — проныра, каких мало.
— Как маслом описал, — встряла Р’оук.
— Маслом не пишут, на нём жарят. Дела я имел с вашим прохвостом. Давненько, правда, не сталкивался. — Гном пожал плечами.
Р’оук переглянулась с магом.
— А в порту сегодня не встречал?
— Целый день этих олухов гоняю, — Нат кивнул на суетящихся матросов, — но Батра не встречал. И в плаванье, вроде бы сегодня никто не уходил.
— А разве гномы не должны бояться воды? — спросила Р’оук, когда компания покинула Ната, точнее, когда он их отправил подальше, под предлогом большого объёма погрузочных работ.
Ваган удивлённо поднял густые брови.
— С чего бы нам бояться воды? Мы же не кошки.
— Но вы же Дети Гор, — вступил Хони, — ваша стихия огонь и камень.
— А твоя стихия, поклонение кому-то там сверху, а над землёй не паришь, вроде как. — Довольно резко осадил Ваган. — Конечно, по чести говоря, нас нельзя назвать прирождёнными мореходами, люди гораздо лучше приспособлены к морским походам, чем гномы.
— Гномы сильны и выносливы, и отличаются жутким упорством во всех областях жизни, — вклинился в разговор Куран. — Именно, эти блестящие черты нрава и заставили покорять чуждую им стихию.
— А так же, нехватка тканей, некоторых продуктов, вина виноградных долин, — продолжил за мага Ваган. — и переизбыток металла, и изделий из него. Наши мастера-артефакторы славятся по всему миру. Ну, ещё, — Ваган немного смутился. — Не надо скидывать со счетов некоторую страсть к наживе.
— Да, с этим я полностью согласна, у одного такого, со страстью, квартируем в данный момент.
— Привыкание к морю, у Детей Гор проходит довольно болезненно, не каждый из нас способен переносить разлуку с Твердыней, а про вечную качку я вообще молчу. По-моему не один гном-мореход ещё не покинул берегов без приступа морской немочи. Народ мы крепкий, благодаря врождённой выносливости, и достижения наших судостроителей тоже не последнюю роль играют, с нами, как мореплавателями не каждый людской экипаж может поспорить.
— Да, с самооценкой вообще проблем не наблюдается, — пробурчал себе под нос Хони.
— С вашими стальными гигантами мало что может поспорить, но и людские корабли очень даже неплохи. Хотя бы потому, что в сильный шторм половина команды не распугивает морских обитателей проклятьями в адрес всего, в чем содержится вода, а вторая половина не поливает содержимым своего желудка все, что находится в пределах досягаемости, — встал на защиту людской расы Куран.
— Что точно, то точно, — согласился с доводами мага Ваган.
Компания двигалась вдоль парапета у самой пристани, неспешно и вальяжно вышагивая, будто совершая вечерний моцион.
— Куран, ну и что? — Р’оук нарушила тихую истому поздней прогулки.
— Что, что? Ты когда-нибудь разнообразишь свою речь необходимыми подробностями? — ответил маг.
— Ну и куда мы сейчас?
— Пока в таверну, а там уже решим. А вообще нам Манускрипт не мешало бы отыскать.
— А как же Батр? Он же не мог далеко уйти? — вмешался в разговор Хони.
— Этого засранца надо бы поискать, но что-то мне подсказывает, что он сам нарисуется. Уж не знаю, как бы нам не пришлось от него бегать. А пока идём к «Мохнатому гному», там есть, где спать и есть что съесть, и новостями, не думаю, что обидят.
К таверне подошли быстро и без приключений. Все дружно, не сговариваясь, пошли под крышу временного крова, а Р’оук зарулила в конюшню, навестить недавнее приобретение. Лошадка стояла в отдельном стойле, вопреки угрозам Бруфа, была накормлена, почищена и не выглядела как первый кандидат на живодёрню.
Р’оук подошла к лошади, протянула руку к морде. Лошадка ткнулась бархатистым носом в протянутую ладошку, заглянула в глаза эльфийки своими карими грустными глазами.
— И как же мне тебя назвать? Ты у меня серенькая в яблоках. Может Снежок? Нет ты же не конь. Была у меня как-то рысь, такая же как ты, только кошка. Ростом правда поменьше, но не такая тощая, я её Баськой звала… — голос эльфийки заметно погрустнел, она прерывисто вздохнула, отгоняя от себя горькие воспоминания. — Глаза у тебя большие и грустные. Сливой тебя назвать? Нет, не то…
— А вот ты где, — монолог Р’оук был прерван появлением Хони, — Тебя Учитель ищет.
— Хони, я тут имя лошадке придумываю. Идею не подкинешь?
— А зачем?