Идиллия продолжалась недолго. Лёгким мановением летнего облачка небо затянуло сизыми тучами. За считанные секунды мягкий зной сменился грозой со всей полагающейся атрибутикой. Молнии, ломаными ветками расцвечивала небосвод в лилово-розовые тона, громыхало так, что казалось небесный купол готов был расколоться на мириады кусочков.
— Ничего себе, помылась, — Р’оук скорее проклацала зубами, чем сказала. С залетевших в пещеру учеников текло воды, не меньше, чем снаружи. Балахон Хони настолько его облепил, что кости можно было не только пересчитать, но и лично познакомиться с каждой. Лошадка вежливо топталась у входа, не решаясь укрыться под сводом пещеры. Р’оук, игнорируя её слабое сопротивление, затянула лошадь внутрь, потом отряхнувшись, как невоспитанный пёс полезла в тюк с сухой одеждой.
— А там же Ваган? — спросил у мага Хони.
— Да, что с ним будет? Он почти как дома. И запомни, он — гном. Ему не то, что какая-то гроза, его не каждой лавиной смоет. Не то, что некоторые.
Яркая летняя гроза сменилась холодным дождём средней интенсивности. Р’оук забралась на свою постель и, закутавшись в одеяло, тихо прикорнула.
Ваган вернулся через пару часов с кабаном наперевес. Кинув добычу у входа, без особых церемоний подошел к Курану.
— Магистр, у меня вопрос: а вам не кажется, что дождя не должно быть?
— Вот и охотник наш вернулся, — маг отвлёкся от глубокомысленных раздумий, — А ты, откуда знаешь?
— Как откуда? Меня с самого раннего возраста учили различать чародейство. Да, и дожей не должно быть ещё пару недель. Это та колдунья?
— Ага, она.
— Может уже стоит уйти отсюда? Я так понимаю, — Ваган кивнул на свиток, — нас здесь больше ничего не задерживает?
Маг внимательно посмотрел на гнома.
— Вино будешь?
То, что две недели маг умудрился прятать трехлитровую бутыль особых вопросов не вызывало, а вот наблюдать столь странное расположение духа наталкивало на размышления. Когда уже костёр был давно разожжён, а кабан освежёван и зажарен, маг и гном сидели у костра у входа в пещеру и тихо беседовали, между делом попивая вино. Снаружи всё так же сеял почти осенний дождь, молодые спутники изображали зимних барсуков.
— Ваган, а ты помнишь ту свою единственную? — нарушил тишину Куран.
— Конечно, помню. Даже почти всех.
— Нет, я не про то. Ту, самую нежную, самую красивую, ту ради которой готов ночи не спать, с которой боишься заговорить, когда она замечает, что глаз с неё не сводишь.
— Вы имеете в виду Джибет?
— Да, Джибет…Бетти…она не изменилась. Правда, повзрослела, но, ни капельки не поменялась.
Ваган удивлённо посмотрел на мага, сиявшего тихой грустью.
— Боюсь вас обидеть, но эта женщина сродни весеннему селю, никогда точно не скажешь, когда начнётся и в какую сторону завернёт.
— Не надо столь жестко. Она просто вспыльчивая. И немного неуравновешенная. По-моему не самая вредная из женщин, — он кивнул на подобравшуюся в комочек эльфийку, — бывает и хуже.
— С этим я полностью согласен. А от колдуньи вы чего добиваетесь?
— Она не колдунья, она — магесса, притом, не самая слабая. А чего я хочу? — Куран звучно отхлебнул из кружки. — Не знаю.
Шумный зевок поставил жирную точку на продолжении разговора. Р’оук поднялась и, не скидывая одеяла, прошлепала к костру. Увидела еду и бессмысленно-сонный вид оживила плотоядная улыбка. Когда же она заметила початую бутыль вина, то появилась некоторая обида и настороженость.
Эльфийка развернулась, подошла к спящему Хони. На этот раз особо утруждать себя лишними движениями она не стала. Немного постояв, о чём-то подумав, легонько попинав Хони, она сказала:
— Эй, ты, длинный, вставай, а то мало того что они всё сожрут, так они ещё и бутыль вина заныкали. Его-то точно не оставят.
Затем села около костра, молча, протянула свою кружку, которую не преминули наполнить.
— Ну и чего за посиделки? Что празднуем? — не утруждая себя манерами, не переставая жевать, спросила Р’оук.
— Чего, дождь всё ещё идет? — вопрос невпопад и сонный голос Хони являлся логичным продолжением внешнего вида.