- Ну и ладно. Так тому и быть. Давай в обоз, приглядывай там. Мы тоже уже трое суток на ногах…
Феодосия встретила армию гулом встревоженного улья. По городу носились пролетки, туда-сюда двигались телеги с домашним скарбом. В порту, на причале, растерянно толпилась темная, гудящая масса. Страх перед надвигающейся неопределенностью сковывал людской разум. Что будет там, за морем, на чужбине, до которой еще нужно доплыть, а что будет здесь после прихода красных? Тревогу добавляло жалобное ржание множества брошенных кавалерийских лошадей. Некоторые даже не расседланные, они носились по порту, пытаясь найти своих хозяев. Только войска, грузившиеся на большие морские транспорты «Дон» и «Владимир» не испытывали колебаний. Все было решено. Погрузка шла споро. Константин, загрузившийся вместе со своим полком, безучастно смотрел на эту суету с борта судна. В голове крутились нелегкие мысли: «А не ошибается ли он? Может нужно было бы остаться?». Но, словно в оправдание, всплывали картины разоренных хуторов после посещения их Красной Армией. Он не мог понять своим крестьянским умом, как можно отобрать все, что сделано и выращено чужими руками, оставив людей на голодную смерть. Нет, все он сделал правильно, но боль за оставшуюся семью все равно давила и давила где-то там внутри.
Наконец погрузка закончилась. «Дон» стал отходить от берега, а части, которым не хватило места, потянулись в сторону Керчи. И вот уже фигурки провожающих слились в одну пеструю ленту. Вдруг, расталкивая толпу, с пирса бросились в воду две лошади и поплыли вслед за пароходом. Толпа охнула.
- Казацкие лошадки. Нет, не отстанут.
- Да, уж! Будут плыть, пока не утонут.
- Эх, надо было все-таки пристрелить, всю душу теперь порвут! Как смотреть на такую страсть?!
- Эй, на мостике! Разворачивай пулемет!
На надстройке, молодой солдатик стал прикладываться к пулемету. Прозвучала очередь, вторая. Но то ли стрелок был неопытен, то ли руки у него дрожали, все пули ложились мимо. А лошади все плыли, фыркая, прядая ушами и вытягивая над водой шеи, словно высматривая своих хозяев.
- Да твою же мать!- к пулемету подскочил офицер. – Стрелять разучился!? А ну! – и оттолкнув солдата, припал к прицелу. Двумя коротким очередями все было кончено. Люди на пароходе угрюмо молчали, а офицер, спускаясь по трапу, прятал глаза и, не таясь, утирал рукавом слезы.
Костя вспомнил свою Яру. Сколько они с ней вынесли за два года? Как он за ней ухаживал, лечил, постоянно пытался найти для нее корм получше, скармливал свой сахар, и она всегда благодарила его беспрекословным подчинением. И тогда когда, уводя солдат из под пулеметного огня, он бросил ее шенкелями на колючую проволоку, она только жалобно стриганула ушами и, обрывая шкуру с ног, безропотно рванулась через колья. И еще много когда. И даже тогда когда на Арабатке он, боясь опоздать, фактически ее загнал.
Подошел крейсер «Генерал Корнилов», Врангель с борта поблагодарил всех за службу. В ответ прокричали «Ура!» и это немного отвлекло. Пассажиры отвернулись от берега и стали устраивать свой корабельный быт …
2
… Прошло десять лет.
- Костя, привет! Послушай, был сейчас в порту, насчет работы. Там баржа собирается в Россию за пшеницей. И как ты думаешь, куда они пойдут?
- Ну и куда?
- Геническ, мой друг! Они пойдут в Геническ! И я почти договорился с механиком, что ты пойдешь кочегаром. Думай, у тебя есть два часа.
- Ты серьезно!? Господи, неужели через две недели я увижу своих?
- Увидишь или нет, тут большой вопрос. Но, по крайней мере, узнаешь их судьбу. Ну, что решился?
- Конечно! А документы? Меня ж там сразу узнают, на хуторе-то?
- Вряд ли. Изменился ты здорово. Заматерел, бородка опять же. Да и капитан может выписать документ на любое имя. Проскочишь. Будете вы там всего двое суток.
- Решено, еду. Сейчас, только заначку свою захвачу, может сгодится.
Оформление на самоходную баржу прошло на удивление очень быстро. Капитан, не поднимая глаз, бегло просмотрел Костин паспорт, приказал сдать все деньги ему на хранение и вызвал механика. Механик кивком указал парусиновую койку, буркнув, что корабль отходит и Костина вахта начинается прямо сейчас. Прощаться пришлось быстро. Обнялись, и на борт корабля пришлось уже прыгать, через быстро увеличивающуюся пропасть, блестевшую черной водой.